* * *
Прилетят свиристели и будут рябину искать,
Я к тебе прибегу по бескрайнему снежному полю.
Здесь был дом – от забора остались лишь колья,
Было время, давно повернувшее вспять.
По тропинке, тропе, увязая, не чувствуя боли,
Лебединое счастье с моим растворилось теплом,
Ты семья мне и дом,
И душа моя – снежное поле.
И согрета дыханьем колючей метели,
И дыханьем твоим,
Поняла я о чем говорят свиристели,
Ты узнал, что любим.
Если сердце рекой разольётся по небу –
Станут в кровь облака.
Так тоскую я, если ты не был,
И руки не коснулась рука.
***
О Успении, о славе в литии
Я слова священные твои
От вечерни в предрассветный час
Затеплю кадильницей сейчас.
И растает дымкою смолой:
«Боже, со святыми упокой».
Упокой Стефанов и Галин,
Евдокий, Софий и Ангелин,
Александру, Юлию, Петра,
Деда Ваню с нашего двора,
Пелагий… их было целых пять,
Сквозь столетья я гляжу опять.
И туманит дымкою смолой
Голос чей-то, голос неземной.
Словно тени, ждут своих черёд.
Кто же имена их назовёт?
Кто же назовёт те имена,
Что не сохранила старина,
Что исчезли с предрассветной мглой,
Словно этот голос неземной.
Только знаю, там, вдали небес
Расцветёт восьмиконечный крест.
И тогда они придут опять,
Чтобы имена свои сказать.
Будут лица их светлее дня,
Чище благодатного огня.
И узнаю я Стефанов и Галин,
Евдокий, Софий и Ангелин,
Александру, Юлию, Петра,
Деда Ваню с нашего двора…
И ещё других, чьи имена
Не хранила прежде старина.
***
Страданием душу испепеля,
Всё слышится: птица есть у меня.
Всё слышится: снова и снова зовёт –
Трепещет, стремится в полёт.
В просветах листвы, в заблудившемся дне
Всё ждёт меня птица. Одна. На окне.
И жаждет, не может напиться она.
И тесно ей небо в проёме окна.
И я говорю ей: «Давай поживём,
Посмотрим ещё раз на солнце вдвоём».
К ладони прижавшись, глядя сквозь стекло,
Своё отдавала тепло.
И взглядом застывших несомкнутых глаз
Ответила мне: «Не сейчас».
УСПЕНИЕ
Небу – плакать тихо и печально,
Свету благодатному – струиться.
Душу девичью Господь встречает
Матери Своей – Отроковицы.
Ну, а мне – молиться так, как прежде,
О тебе и обо всём, что будет.
Под покровом ангельским и снежным
Все печали позабудут люди.
У любви – небесная обитель,
На земле она всегда распята.
Дай мне веру, Боже Вседержитель,
Сердцу – чистоту, и духу – святость.
***
Мне чудилось иль было наяву
Как с головой я ухожу в траву
Среди немыслимых цветов и трав
Никто не виноват, никто не прав.
Я не считала дни календаря,
Меня любила горькая земля.
И только раз, на перепутье рек
Мне встретился далекий человек.
И отмеряя жизнь движеньем глаз,
Я наизусть узнала твой рассказ.
И поняла, что сердце – птица,
Ему на небе нужно поселиться,
И на земле гостить лишь иногда,
В неведомые никому года.
***
Тихо дремлет золотом червонным
Древний, торжествующий алтарь.
Кротко смотрит на меня с иконы
Дивный архипастырь Николай.
Снегом заметённые ступени,
Чутко задрожат колокола,
И начнётся ангельское пенье,
Голосится звонами земля.
Высятся кресты над всей Вселенной,
Устремляясь ввысь, в ночную даль.
Вот он месяц тайны сокровенной
Тонколикий, царственный январь.
***
Помолись, чтобы отсветы виделись ярче
Ледяных, неизведанных, мáнящих звёзд.
Будто слышится, кто-то по-детски здесь плачет,
Кто-то звуки знакомых молитв произнёс
На разрушенной паперти древнего храма…
У алтарной стены, что незримо видна,
В благовониях греческого фимиама
Тихий ангел стоит у резного окна.
И столетья прошли, и метели, и годы
Откружились своей чередой беспокойств.
Только радость небесной, священной свободы
В том, кто душу свою над землёй превознёс.
Колокольные звоны Великой России,
Сердце снова трепещет, ликуя в груди.
Вижу свет бесконечно-глубокий и синий,
Очертание вижу креста впереди.
Помолись, чтобы отсветы виделись ярче
Ледяных, неизведанных, мáнящих звёзд.
Каждый день уходящий для нас что-то значит,
Кто-то звуки знакомых молитв произнёс.