Север заворожил нас на 42 года, говорит сейчас Гарун Аристакесян, вспоминая их жизнь с женой Еленой в Якутии. И тут же добавляет: "Есть такое свойство у Севера – если захватит, никакими силами не оторвать!.." Вот это, по-моему, ближе к истине: душой и мыслями Гарун Дживанович, которому недавно исполнилось 85 лет, по-прежнему в Якутии, которой он посвятил уже немало книг, и продолжает писать. Для меня он первый наставник в журналистике, поэтому наша беседа шла на "ты".
- Гарун, в 1968 году вы с женой приехали в мой родной якутский посёлок Хандыгу молодыми специалистами. Елена Гавриловна стала преподавать в школе русский язык и литературу, а ты – работать в районной газете «Красное Знамя», в которой начиналась и моя журналистская судьба. В итоге – в Якутии вы задержались на целых 42 года… Почему говорю «задержались», потому что до того в твоей судьбе много чего было: Ленинакан, Грозный, Чита, Иркутск… Что это за период в твой жизни был?
- Ну, если вспоминать о том времени, когда эти города чередой появлялись в моей биографии, то к твоему списку надо приплюсовать ещё Вологду, Москву, Горький, Киев… Это все города моего детства и юности. В Ленинакане я родился, в Кафане мои родители начинали свою трудовую биографию.
Мама приехала в Армению по комсомольскому набору в 1934-35 годах на ликвидацию безграмотности и освоения русского языка. В универе мой отец и моя мама встретились, полюбились и поженились. В этой интернациональной советской ячейке перед войной появился я. Отец на радостях назвал меня Гаруном – «Моя первая весна». Отец, Аристакесян Дживан Авакович, назначенный в первую Кафанскую городскую интернациональную среднюю школу директором, преподавал армянский язык и армянскую литературу. После его ухода на фронт, о нем долго не слышали ничего. Получали сообщения из военкомата. В них говорилось, что он пропал без вести в боях за город Керчь в Крыму… Отец оказался жив, был в румынском плену, потом, после освобождения, отбивал Будапешт у «власовцев», был ранен… И мой дядя Мартирос привез его на лечение из Венгрии в Армению.
В 1947 году мы с мамой переехали в Горький к бабушке и моей русской тёте, где я закончил второй класс, затем мы снова вернулись в Армению. Маму назначили учителем в село Базарчай республики, где жили молокане со времён Екатерины Второй.
В 1950 году нас всем селом - вместе со школой, магазином и больницей - переселили в Чечню. Нам достались земли Шатойского района, переименованного в Советский, в селе Солнечном (тогда аул Хал-Килой), где по всему периметру гор стояли пограничные дозоры в каждом селе, так как ещё бродили банды «партизан». Там, в Солнечном, после седьмого класса я поступил в Грозненское областное музыкальное училище, закончил его в 1959 году и по вызову Читинского областного управления культуры уехал в Забайкалье. Определился на работу в Читинское культпросветучилище, преподавателем по классу баяна.
Через год меня перевели на работу директором Балейской городской детской музыкальной школы, а ещё через год я был призван в армию. За время службы подружился с редакциями газет военных округов, на их страницах появились мои первые публикации. Сначала - в окружной газете «На боевом посту» Забайкальского военного округа, через год, после перевода в боевые части ВВС, в Черниговское Высшее военное училище лётчиков, - в окружной газете «Ленинское Знамя» Киевского военного округа.
Демобилизовался в 1963-ом году и с большой папкой опубликованных материалов уехал из Чернигова в Иркутск, где поступил в Иркутский государственный университет на отделение журналистики филологического факультета.
А то, что мы с Еленой очутились на Севере в Якутии и задержались там на 42 года, объясню просто. В студенчестве мы поголовно увлекались строительными отрядами. В ИГУ первый такой отряд организовался в 1966 году. Я был избран секретарем комитета комсомола головного отряда, и мы поехали на строительство железнодорожной магистрали Решоты-Богучаны, под Тайшетом. Через год отправились на строительство складов под Хандыгой, в Якутии. Работали справно, дружили с местной молодежью, концерты организовывали.
В тот год моя Лена закончила университет, была со мной в отряде, и где-то в посёлке она встретила заведующего управлением образования района. Он и пожаловался, что в посёлке не хватает учителей, спросил: а не найдется ли в отряде такого, который бы закончил учёбу и мог бы остаться тут на работу? Да так расписал, так разрекламировал, что Лена взяла, да и подписала с ним договор. А мне ещё год с лишним учиться!.. Словом, пришлось мне по приезду в Иркутск уговаривать ректора университета, чтобы он подписал мой перевод на заочное… С последнего-то курса!.. Уговорил, и вслед за Еленой поехал на Север.
В Хандыге оказалось, что и журналистов дефицит… Тут вообще не было до этого профессионального журналиста со специальным образованием. Север заворожил и «закабалил» нас на 42 года.
- Ты фактически сыграл важную роль в моей судьбе. Я готовилась поступать на факультет журналистики, училась на подготовительных курсах МГУ заочно. И тут появился ты со своими рассказами об Иркутском университете, о своем уникальном курсе, преподавателях, по которым явно тосковал. Я не жалею, что в итоге поехала поступать в Иркутск. А ведь у вас действительно был такой особенный курс. Вы дружили с совсем молодыми тогда драматургом Александром Вампиловым, писателем Валентином Распутиным…
- Да!.. И в окружении нашем были удивительно талантливые люди… Поэты Володя Дворак, Володя Тихомиров, Петр Панецкий… Все - свои ребята… Такие же студенты, как и мы. К нам на встречу приезжал Евгений Евтушенко, и мы гуляли с ним по улицам Иркутска гурьбой ночь напролёт, пили вино (из горла), читали стихи, шумели… Золотое время!..
Вот ты напомнила про Сашу Вампилова. Возник перед глазами: молодой, крепкий, загорелый, монголовидный и гривастый… Стоит скромно, тихо, незаметный в нашем общежитии на этаже у запертой двери через комнату от нашей… Ждёт!.. Я запомнил эту позу, потому что видел её не раз. Потом, когда Юра Додонов привел Сашу в нашу «келью», мы пили кофе и разговорили его, оказалось, у Саши по соседству с нами жила симпатичная филологиня – то ли землячка, то ли хорошо знакомая. Вот он придет, ее нет, постоит, зайдёт к нам. А кофе всегда наготове… Стакан, вода, кипятильник и баночка растворимого. И разговоров, разговоров!.. И всё о бытие, о литературе, о Байкале… и просто о людях и девушках-метисках. Спорили, кто красивее – прибайкальские боханские чолдонки или забайкальские ононские гуранки. Обычный трёп, однако восхитительный!.. Потом он исчез – говорили, подался в Москву. И я его больше не видел – сам уехал на Север.
А с Валентином Распутиным последний раз увиделись в Москве. Раньше часто встречались в Доме иркутских писателей: я приходил туда к моему другу Володе Ивашковскому. Валентин, несмотря на некоторые пристрастия Ивашковского, уважал и считался с его мнением. А когда стал депутатом Российской Думы, взял его помощником. Бывало, посиживали в зазеркальной комнатке в общем зале. Такой был потайной закуток у собратьев из Иркутска. (Валентин к тому времени сам не пил, но угощать соратников был не прочь). Бывало, принесет в портфеле бутылочку, созовет коллег в этот закуток и присядет за стол… Любил слушать других…
- Как получилось, что ты, успешный журналист, вдруг был назначен заведующим отделом культуры Томпонского райсовета? Причём, проработал в этой должности одиннадцать лет… Интересно, чем была заполнена культурная жизнь Томпонского района в те годы?
- О-о-о!.. Так ведь я в жизни, до того, как стать «успешным журналистом», был не менее успешным музыкантом!.. В Грозном, где я учился в музыкальном училище, дирижёр филармонического симфонического оркестра господин Ашкенази хотел сделать из меня тоже дирижёра симфонического оркестра, а мой учитель по классу баяна Пётр Попов серьёзно готовил меня к поступлению в консерваторию. А я – баян в руки, на поезд и… в Сибирь!..
До сих пор не понимаю, чего было в этом поступке больше – глупости или желания самому торить свою дорогу?.. Знаешь, ни разу не пожалел. Я живу замечательной жизнью… Своею жизнью, от первого колышка в пустыне: трудную, полную взлётов и падений, приключений, мук и радостей, смеха и слёз, удивления и побед, предательства и стойкости… Свою!..
В Томпонском районе, заведуя культурой, мне удалось добиться, чтобы все сельские клубы перевели с печного отопления на водяное. В клубах стало чисто, тепло, бездымно… Котельные, пусть и малые, всего с одним котлом, стояли теперь рядом с клубами, в которых не стало дров, угля, смрада… Время было боевое – кругом гремели электрогитары, а у нас на сценах «голова» все ещё баян. Стали приобретать колонки, микрофоны, микшеры, усилители звука, появились свои ВИА. К тому времени, как мне уходить с поста, во всех сёлах и посёлках района открылись детские музыкальные школы или филиалы. Книжные фонды библиотек увеличились вдвое.
- Говорят, в одну и ту же реку дважды не входят. Но ты ведь вновь стал работать в редакции районной газеты. Какие обстоятельства подействовали, что ты снова вернулся в журналистику?
- Собственно, я ни одно из своих увлечений никогда не бросал: работая в газете, вел самодеятельность в клубе «Геолог» в АЮГРЭ, а будучи завотделом культуры райсовета, постоянно печатался в газетах и журналах по профилю. Жизнь не разлучала меня ни с одной из моих профессий.
- У тебя вышло 12 книг, все они о Якутии. По ним можно отследить фактически твою дальнейшую творческую судьбу. Может, я ошибаюсь, но у меня сложилось впечатление, что именно Усть-Янский район, где ты в 1987 году стал редактором районной газеты «Заря Яны», стал решающим поворотным моментом в твоей писательской судьбе. Материал для многих книг был почерпнут там. Ты застал то время, когда Депутатский ГОК только строился, гремел на всю страну, а жизнь в посёлках этого промышленного района кипела. Тяжело было видеть потом, как всё это рушится?
- А мне и сегодня больно на душе. Никогда не думал, что увижу, как тяжело и мучительно гибнут посёлки…. Творения рук человеческих. Люди ищут, где можно остановиться и начать жизнь заново, оставляют города, не задумываясь, а покинутые обжитые дома со скрипом, со стонами рушатся и умирают… Люди не могут без дома, а дома не могут без людей. Даже камень срывается со стен в покинутом доме – срывается сам по себе.
В Устьянье природа безжалостно рушит поселки Северный, Кулар, Власово, Энтузиастов, Сулур, брошенные комбинатом «Куларзолото», Тенкели, Омчикандья, Терехтях, Чурпуннья, Буревестник, Старый Депутатский, оставленные оловянщиками Депутатского ГОКа…
Помнишь, на заре дикого капитализма, к нам в республику приезжал Егор Гайдар – председатель правительства при Президенте Ельцине? «А зачем нам содержать комбинаты на вечной мерзлоте, людей здесь морозить, строить не окупаемые города, добывать дорогостоящие металлы? Всё, что надо будет России, мы купим на Лондонской бирже металлов». – говорил этот деятель. И что, купил?! Теперь снова надо строить города, комбинаты, рудники, прииски… А ведь всё это было!.. Когда-то в Усть-Янском заполярном районе Якутии проживало более 20 тысяч человек. Жизнь кипела, бурлила… Тундра светилась, преображалась… А сколько осталось на сегодня? Тысяч 5-6? И это коренные жители... Бросили мы и их…
Я многих помню, побывал во всех уголках Заполярного края, в тундре, на шахтах, на море Лаптевых, на арктических островах, у пограничников, у моряков, оленеводов, золотодобытчиков, оловянщиков, летчиков, геологов, пэвэошников, рыбаков, путейцев… Завёл бессчетное количество знакомств, друзей. О многих писал в газете. И вдруг, в одночасье всё вдребезги!.. Полярную воздушную армию расформировали, оставили без присмотра нашу Арктику, Севморпуть… Ни пограничников, ни ПВО…
Я помню интервью мое с последним директором Депутатского ГОКа, Владимиром Александровичем Дьяконовым. И помню, с какой болью он говорил: "Обидно. Если подсчитать, то за полвека в развитие промышленности Устьянья вложен не один миллиард долларов. Теперь всё бросать? Почему? Ведь нашим детям и внукам надо будет всё начинать заново… Слышал рассуждения легковерных, мол, надо будет – вернёмся. Не верю. У нас не хватает средств, чтобы вывезти тех, кого сократили, откуда же они возьмутся у страны, чтобы всё это восстановить, заставить крутиться и давать металл?.. Значит, мы уйдём безвозвратно… А следом уйдут врачи, учителя… Неужели о такой реформе экономики шла речь в 1990 году? Что-то не припомню".
- После 11 лет жизни в Заполярье ты в 1998 году был назначен заместителем руководителя пресс-службы президента республики и с семьёй переехал в Якутск. В Администрации президента, как и директором Департамента по печати и СМИ при Правительстве РС(Я ты работал недолго, а вот руководителем пресс-центра Министерства транспорта, связи и информатизации РС(Я) – целых 8 лет, практически до самого отъезда из Якутии. Чем был, на твой взгляд, особенен этот период жизни?
В мае 2001 года - трагические события в городе Ленске: река Лена фактически утопила его. В городе большие разрушения – его просто смыло водой и накрыло льдом. Цифры ужасают!.. Лена снесла в городе 4 500 домов, 31 000 человек остались без жилья и имущества. Ущерб составил около 8 млрд рублей...
Наводнение началось в ночь 15 мая, а 24 мая в город прилетел Президент России Владимир Путин. Сам осмотрел масштабы бедствия, успокоил население, сказал, что город России необходим и сносить его никто не собирается, а восстановить его помогут все соседние регионы. Поставил задачу - сдать восстановленный Ленск не позже середины октября. И улетел. 18 октября он действительно прилетел. Новый город Ленск «сдал» достойно экзамен Президенту России. Этот факт стал основополагающим в моём отношении к этому человеку. По сути, я стал безоговорочным его поклонником. Спокойный, решительный, смелый, слов на ветер не бросает. Умеет широко охватить проблему, точно ставить задачу и ценить людей… По итогам моей долгосрочной командировки в бедствующий город родилась новая книга. Я назвал её «Все-Ленское притяжение».
За долгие годы работы в министерстве я издал четыре книги. «Здесь я хотела стать счастливой» - о женщинах Севера, «Непокорная и… непокорённая магистраль» - о проблемах стройки железнодорожной дороги Беркакит-Алдан-Томмот, «Ресторанчик «Хрома» - повести и «Иду на свет Полярной звезды» - о моём путешествии по Севморпути из Тикси до Мурманска на теплоходе «Капитан Данилкин», идущего с лесом в Гамбург, и о законной тревоге моряков Ледовитого океана за судьбу Северного морского пути.
- Из 12 твоих книг документальных только четыре. Но в основе художественных произведений лежат реальные исторические события в Якутии. В 2023 году в Курске издан историко-приключенческий роман в двух книгах «Яма слепого Василия». О чём он?
- В представлении романа читателям я написал: «Идеи коммунизма тут были пока чужды, хотя по всей России огненным валом катилась Гражданская война… Люди их не понимали. Сказки какие-то!.. Ничего подобного отродясь не слыхали. Даже от Богов и шаманов… Идеи культбазы тоже пока сюда не докатились. Здесь жили по старому царскому «Уставу по управлению инородцев Сибири», принятого сто лет назад, в 1822 году, когда «оседлыми» считалось русское городское население, занимающееся земледелием и кустарничеством, якутов-скотоводов же относили к народам «кочевым», хотя основная масса родов привыкла жить оседло. А соседствующих с ними оленеводов–ламутов, промышляющих охотой и рыболовством – «бродячими», потому что у них никогда не было единого места жительства – ни домов, ни деревень, ни добротного жилища. Эвенская, в форме шалаша, разборная, переносная яранга или чум – единственный вековечный тип жилища, как у всех «бродячих» тунгусов – малых народностей севера. Время, когда всем хотелось перемен. И грянула Революция… Это что ещё за чудо?.. И всё смешалось: старое, которое уже не работало. Новое, которого ещё не наступило. Вот чего как раз не хотелось, не ожидалось… Однако новое не звано и настойчиво ломилось в привычный быт, и ни у кого не спрашивало разрешения». Понятно, о чем? И это на фоне гражданской смуты…
Включи воображение и прибавь сюда географию всего Дальнего Востока и главного героя, который по этой «географии» торит свои пути-дороги. Ещё ватагу старателей-копачей, золотодобытчиков, партизан, хунхузов, корейцев, спиртонош, разбойников… жителей якутских сёл Крест-Хальджая, Мегино-Алдана, Охотского Перевоза, Оймякона, Незаметного, городов Харбина, Хабаровска, Спасска… И пусть они взаимодействуют. Ну и, наконец, вообрази, что в эту толпу вмещались янки, японцы… Летчики, которые прокладывали первые лётные маршруты из Якутска на Колыму, геологи, которые искали золото в том краю по теории Билибина о существовании «Золотого пояса» на нашей планете, который протянулся от Амура до Калифорнии… В деле были и белые, и красные, и мямалы, и манегры… И первые партии зеков печально знаменитого «Дальстроя»… Схватка светлого с мутным, добра и зла. Как в жизни… Д, разве роман, да ещё в двух книгах, перескажешь?..
- Почему вы после отъезда стали жить в Железногорске. Якутян там много?
- Якутян немного, несколько семей. Но северян достаточно: из Мурманска, Тюмени, Чукотки… А живём мы здесь, потому что, когда в девяностых начался массовый исход горняков и геологов с семьями из Заполярья, правительство предложило несколько областей, куда можно уехать. В их числе был и Железногорск Курской области.
- Когда мы с тобой разговаривали по телефону, было слышно, как у вас объявляли о ракетной опасности. Как вы там с этим живете? Нет ли намерения уехать туда, где более безопасно?
- Что бы ни сказал, прозвучит банально. Но говорить надо. Мы на своей земле, и бежать с неё – предательство. Хоть мы очень близко к фронтовой линии, но пока ПВО работают бдительно. А оповещение?.. Привыкаем. В день слышим раз по десять и больше. И ненадолго. Объявят и следом, минут через десять-пятнадцать, уже отбой. Душа болит больше о тех, кто остался на линии соприкосновения. Им вообще невмоготу. При стрельбе живут в подвалах. А только наступает тишина – копают картошку на огородах. Пришла календарная пора. Вот смелость! А ведь среди них немало бывших северян.
- Гарун, ты по-прежнему в работе – пишешь новую книгу. Если можно, о чём она? Какую мысль хотел бы ты донести до людей?
- О новой работе не принято говорить, пока она не закончена. Такова творческая традиция. Не будем её нарушать. Что касается мысли, мудрый Конфуций учил: «Если стоишь прямо, не беспокойся, что тень кривая...»
Вопросы задавала Тамара ШАМШУРИНА