Беседа с писателем и журналистом Саввой Морозовым
Когда я включил диктофон, Савва Тимофеевич заулыбался:
– Интервью хотите взять? Ровно шестьдесят лет назад я, молодой репортер, пришел брать интервью для журнала «Рост» у самого Михаила Кольцова. Помнится, Михаил Ефимович заметил тогда, что обычно он берет интервью, а теперь впервые дает его. Дело в том, что тогда создали под Москвой общество «Зеленый город» для социалистического отдыха трудящихся, а председателем совета «Зеленого города» утвердили М.Е. Кольцова. Интервью он дал, но напрасно я старался: общество запретили, беседу с Кольцовым не напечатали. Вот и я дожил до того, что и меня интервьюируют...
О многом мы беседовали в течении нескольких встреч с писателем и журналистом С.Т. Морозовым. Я спросил Савву Тимофеевича – внука, полного тезку и, как говаривала его бабушка, прямого наследника знаменитого фабриканта и мецената, не отражались ли социальное происхождение и принадлежность к клану Морозовых на его жизни.
Савва Тимофеевич рассказал, что в свое время он окончил школу с педагогическим уклоном, получил специальность педагога школы первой степени. Но никакого призвания к преподаванию не имел, а возомнил себя писателем и пришел, когда ему было 18 лет, с небольшой заметочкой в редакцию «Учительской газеты». Заметочку опубликовали на четвертой полосе, начинающий журналист стал помаленьку печататься и был зачислен в штат. К концу первого года работы, в 1929 году, проводилась чистка аппарата редакции. Товарищ Сталин любил подобные мероприятия. Дошла очередь и до Морозова.
Важная и серьезная партийная тетка пригласила его к себе и спросила:
– Как вы сумели пробраться в редакцию?
– Я не пробирался, а был принят.
– Вы из Морозовых, тех самых?
– Вы хотите сказать, – рассердился 18-летний журналист, – из тех самых, что пили рабоче-крестьянскую кровь? Именно из них. На средства моего деда, фабриканта Саввы Морозова, издавалась ленинская «Искра», он построил здание Художественного театра в Камергерском переулке. О нем писали Горький, Станиславский, Красин...
Судя по всему, руководящая тетка, проводившая чистку, мало что знала об этих людях, а Савва Морозов для нее – вывеска мануфактурного магазина «С. Морозов и К» и стачки 1885 года. Но насторожилась и, услышав рассказ начинающего репортера, уяснила, что он не классовый враг. «С работы меня не выгнали, – продолжал Савва Тимофеевич. – С тех пор, представляясь, я говорю, кто я такой, какого рода-племени, и никто больше за всю мою почти 80-летнюю жизнь не попрекнул меня моим происхождением».
61 год назад С.Т. Морозов стал журналистом. В «Учительской газете» проработал недолго. Шла первая пятилетка, строились заводы, а он, здоровый и полный замыслов молодой человек, занимался ликвидацией безграмотности. Ему это казалось тогда скучным делом, и он перешел в газету «За индустриализацию». Ее главным редактором был В.С.Богушевский, который, по словам моего собеседника, по отдельным вопросам промышленной политики осмеливался вступать в полемику с «Правдой». «Ну и что из того, – говаривал он, – что «Правда» ЦО (центральный орган) партии, а наша газета – ЛО – «лучший орган партии». Такое в те годы не прощалось. В.С. Богушевского сняли с работы, а в 1937 году он изчез бесследно и навсегда.
В газете «За индустриализацию» С.Т. Морозов получил основную журналистскую закалку. Потом его увлекла Арктика, он поступил в газету «Водный транспорт» и в первый же год работы пошел в море на ледоколе «Красин» в качестве корреспондента и кочегара. Это была первая Ленская экспедиция – проводка кораблей в устье Лены.
Привели корабли в устье реки, а С. Морозов отправился вверх с речной частью экспедиции. Молод был, самонадеян и отважен. Зимой рванул пешком до Якутска, а это 200 верст.
Арктика захватила его. «Это был поворот в моей жизни, – считает Савва Тимофеевич. – Я пристал, прилип, присох к арктической романтике. Арктика – это прежде всего замечательные люди. Один из них – Б.В. Лавров, начальник Ленской экспедиции. Он построил Игарский порт на Енисее, был председателем правления «Комсеверопути», получил в 1934 году за заслуги в промышленном освоении Севера орден Ленина. В начале сорок первого, когда расправлялись со всеми, кого не успели уничтожить в 1937-м, его расстреляли. Старый большевик Лавров был человеком кристальной чистоты и правды. Он стал прообразом героя моего романа «Льды и люди» Егора Багрова».
За спиной С.Т. Морозова, члена Союза писателей СССР, действительного члена Географического общества СССР, заслуженного работника культуры РСФСР, ветерана войны и труда, большая жизнь. Он автор 13 книг. Документальная повесть «Дед умер молодым», вышедшая двумя изданиями и имевшая большой успех, увидела свет лишь в 1984 году. Почему так долго он не решался рассказать о своем знаменитом деде?
Отвечая на этот вопрос, автор рассказал: «Написать книгу о Савве Тимофеевиче – моя давняя мечта. Долгое время она была далека, как Северный полюс. Трудно было взяться за столь большую тему молодому репортеру. Я был зелен, как говорится, мало каши ел. Над повестью работал около десяти лет. Собирал рассказы бабушки Зинаиды Григорьевны, копался в архивах, которые раньше были недосягаемы. Постепенно воссоздавалась картира жизни моего деда, который умер в 1905 году и которого я не мог видеть, так как родился шесть лет спустя после его смерти. От отца о деде ничего не мог узнать: он умер в 1919 году от тифа. Много мне рассказал отчим Е.В. Кондратьев, сын главного механика Никольской мануфактуры, коренной ореховец. Он все уговаривал меня съездить в Орехово-Зуево, но я собрался лишь в 1968 году, когда отчима уже не стало.»
Были и другие причины столь позднего выхода книги. Когда автор заводил разговор о ней с будущими издателями, обычно слышал в ответ: «Интересно, давай пиши.» А до дела доходило – и от ворот поворот. Почти год пролежала рукопись в редакции журнала «Москва». Она вышла в издательстве «Советский писатель», где также находилась три года.
Савва Морозов был человеком сложным и многогранным – предприниматель, ученый, меценат. По мнению внука, его дед – мыслящий русский интеллигент и в то же время предприниматель, хозяин, заботящийся о прибылях. Он окончил два университета. Как-то в беседе с Л.Б. Красиным сказал, что он не Дон-Кихот и не собирается строить на своей фабрике социализм, что не мешало ему оказывать материальную помощь большевикам. По словам фабриканта, его личный доход составлял от 70 до 100 тысяч рублей в год, из которых давал на выпуск «Искры» 24 тысячи рублей. Оставил страховой полис на 100 тысяч рублей на имя М.Ф. Андреевой, которая передала его Л.Б. Красину, то есть большевикам. Витте же считал, что через актрису М.Ф. Андрееву Морозов дал несколько миллионов рублей на революцию. Ему лучше знать : он был министром финансов.
По словам автора повести, Савва Тимофеевич был последователем социалиста-утописта Р. Оуэна, считал возможным классовый мир. В отличие от своего отца Тимофея Морозова или Рябушинского он не видел в рабочем классе врага. Как широко мыслящий человек, он видел в рабочем классе союзника в борьбе с самодержавием, считал нужным помогать рабочим. Возможно, это был политический расчет, понятный для такого практичного и здравомыслящего человека.
Говорят, что М. Горький называл Савву Тимофеевича «социальным парадоксом». Автор книги не согласен с этим. По его мнению, Горький не мог так его называть, а все это придумал писатель А. Серебров (А.Н. Тихонов). По мнению моего собеседника, Алексей Максимович понимал природу русского купечества и знал, что фабрикант Морозов – не белая ворона. Не было уже в это время купцов, которых описывал Островский. Савва Морозов из плеяды Третьяковых. Щукиных, Алексеевых, давших России Третьяковкую галерею, музей Западной живописи, МХАТ и многое другое.
Он был дружен с Горьким, близок Станиславскому, которого привозил в Орехово-Зуево, поддерживал дружеские отношения с Шаляпиным, Рахманиновым. Но близких, задушевных друзей не имел. Недаром в минуты откровенности говорил Алексею Максимовичу : «Одинок я очень. Нет у меня никого.»
«Бабушку мою в отличие от деда, – говорил С.Т. Морозов, – тянуло к знати, к аристократии. Она мне рассказывала, как ее принимала царица Александра Федоровна, какая она милая, прелестная. Бабушка, человек прямой и решительный, не сумела оценить высокие общественные запросы мужа, его сердечную чуткость к людям и жизнь свою прожила с Морозовым супругой, а не другом. Немало ударов получил он от своего класса, а самый большой нанесла ему Зинаида Григорьевна. Спустя два года после смерти мужа, она вышла замуж за московского градоначальника А.А. Рейнбота. Не за адвоката, не за профессора, а за жандарма, ей хотелось утвердиться в обществе, стать московской царицей, а Рейнбот был вхож даже к царице.
Известно, что Савва Морозов застрелился во Франции. По мнению его внука, он не был психически больным, что подтверждено свидетельствами врачей. Он был здоров, но нервно потрясен, взвинчен, устал. Как самоубийцу его не могли хоронить на кладбище, поэтому факт самоубийства скрывался. Вдова распорядилась, дали кому нужно, и его похоронили на старообрядческом Рогожском кладбище.
От деда у внука осталось лишь свидетельство об окончании им естественного отделения физико-математического факультета Московского университета, подписанное Н. Бугаевым – отцом писателя-символиста Андрея Белого. Судя по свидетельству, учился дед не блестяще и окончил курс по второму классу, но был, как признает А.М. Горький, широко образованным человеком.
Мой собеседник развеял слухи о том, что его деду принадлежало множество домов, в том числе имение в Горках.
– Горький ошибается, – сказал С.Т. Морозов, – утверждая, что Н.Э. Бауман служил в нашем имении в Горках. Тогда Горки Морозовым не принадлежали. Выйдя замуж на Рейнбота, бабушка отдала имение Покровское – Рубцово моему отцу, а себе купила Горки.
А о множестве домов ходят просто анекдоты. Говоря, что этот, тот и десятый дом принадлежали Савве, он, дескать, купил их для своих любовниц. Домов, действительно, немало, но и Морозовых много. У Саввы Тимофеевича был особняк на Спиридоновке, дача в Крыму и дом в Покровском – Рубцове, гда я родился и откуда нас выперли в 1918 году.
– Когда идете мимо, не мелькает ли в голове мысль: а ведь это наше?..
– После 32-комнатного дома в Покровском было всякое – рязанская деревня, Ростов, скитания, голод. В 1921 году моя мама вытащила меня с беспризорниками из Ростова в Москву, и я, одиннадцатилетний подросток, по иронии судьбы пас коров недалеко от Покровского, где родился и провел свое детство. Так что мои «капиталистические корни» были подавлены в детстве.
– Говорят, многие черты предков проявляются в третьем поколении...
– Горжусь честью нашего рода. Он известен предпринимателями, основавшими фабрики в Орехово-Зуеве, Твери, Богородске, Москве. Из нашего рода вышли С.Т. Морозов, революционер Н.П. Шмит, знаменитый шекспировед М.М. Морозов.
Что у меня от деда? Прежде всего чувство общности со страной. В войну я по доброй воле пошел в армию. Никогда не отделял себя от того, чем живет народ. Я русский человек и горжусь этим. От деда, пожалуй, и некоторая разбросанность. Меня интересует многое, хочу познать как можно больше. Но это скорее черта журналистская. Как и дед, люблю театр.
Я уже говорил о любви к Арктике и ее людям, смелым, сильным, бескорыстным. Они идут туда не за деньгами и не за орденами. Очень хочется рассказать о таких, как горный инженер В.Л. Тихонов, создавший алмазную промышленность в СССР. Теперь дело продолжает его сын.
Меня очень интересует линия наследственности – не физической, а духовной, нравственной. В преемственности лучшего, передового от поколения к поколению заключена большая сила. Это очень важно для нас, для нашего общества при всех его потрясениях и катастрофах, одну из которых мы сейчас переживаем. Это очень важно, когда сын наследует дело отца.
...Несколько раз довелось мне бывать в тихой и скромной квартире Морозовых. Внук миллионера живет, как большинство из нас, нуждаясь в самом необходимом. Всякий раз меня не отпускали из этого хлебосольного дома, не угостив чаем. Традиции россиян здесь крепки и незыблемы.
Беселу вел А. Коновалов, «Орехово-Зуевская правда», 14 декабря 1990 г.