Очерк о писателе Романе Федичеве
Я познакомился с Романом Федичевым в 1981 году, когда нас, только что поступивших на первый курс московского Литературного института им. А.М.Горького, отправили «на картошку» в район деревни Нелидово и разъезда Дубосеково Волоколамского района.
Урожай в тот год был богатый, и нас задержали там до середины октября. Трудились по десять часов в день, полдник нам привозили в поле. Собирали картофель, работали сортировщиками на комбайне. Часов в десять вечера – ужин. Спать ложились за полночь, но разговоры увлекали нас в такие дебри, что о сне забывали… В моём дневнике есть такая запись от 21 сентября 1981 года: «Если оторваться на миг от работы, то можно заметить, какой чудесный воздух, и очень красиво, когда в поле, рядом с гигантским монументом героям-панфиловцам, на ровном бархате травы – гуляют кони… Если колхозники так вкалывают каждое лето и осень, то им тоже нужно ставить памятник».
Строгим, требовательным командиром нашего сельхозотряда стал Роман Федичев, у которого за плечами уже был немалый жизненный опыт: и служба в пограничных войсках на советско-китайской границе, и факультет русского языка и литературы Калужского педагогического института им. Циолковского, и должность директора школы в селе Кошняки Износковского района. А я в Литинститут пришел, что называется, «от станка», с «должности» простого рабочего, электромонтера. Мне было тогда двадцать лет, заочную учебу в МВТУ им. Н.Э. Баумана я бросил на втором курсе, и, видимо, по причине ещё юношеского максимализма на предприятии грубил мастеру, особенно когда тот стоял за плечом, «над душой», и всё что-то советовал, поучал. То же случалось со мной и на комсомольской стройке. Возможно, поэтому и знакомство с Романом у меня началось со словесной перепалки, с ссоры…
Командовать нашим сельхозотрядом Федичев приехал в Дубосеково 17 сентября 1981 года, о чем у меня сохранилась дневниковая запись: «…У меня язык острый, и благодаря ему я получил первое боевое крещение в новом коллективе. Командир наорал на меня почти в присутствии всего курса – почти матом. Что интересно, я – его заместитель в нашей семинарской группе, он – староста. Федичев Роман, с ним я должен буду сразу после колхоза разбирать рассказы Валеры Клячина. Федичев – второй оппонент».
На поле Роман постоянно нас подгонял, чтобы мы работали, не жалея спин, и в то же время аккуратно, не оставляя после себя картофель в земле. Наконец я не выдержал и посоветовал Роману воодушевить нас личным примером, пробурчав при этом строчку из «Тёркина» Твардовского: «Командир наш был любитель…». Роман разозлился… А потом мне пришлось отпрашиваться у него в Подольск на сутки, чтобы купить костюм к свадьбе; подготовка к этому событию шла дома полным ходом. Необходимо было вырваться хотя бы на воскресенье, но уломать строгого Федичева оказалось непросто: пришлось согласиться на его условие: отработать потом полностью 12-часовой день.
Позднее я узнал, что Роману довелось в юности потрудится и истопником, и рабочим геофизической экспедиции… В Литературном институте Федичев учился вначале на семинаре писателя-фронтовика, бывшего подольского курсанта Василия Рослякова, затем – у Анатолия Приставкина. Уже на первых творческих семинарах я понял, что Федичев пишет добротную реалистическую прозу, но лишь спустя время открыл для себя в Романе удивительную черту характера: он никогда не говорил о человеке плохо «за глаза» и никому другому не позволял этого делать.
Считается, что литературный дебют у Федичева состоялся в 1983 году, в альманахе «Истоки». Сомневаюсь. Скорее всего, он публиковал рассказы и раньше, в калужских газетах или в газете Дальневосточного военного округа.
В числе друзей – собратьев по перу – у Романа Ивановича были известные и малоизвестные писатели. Дед Романа Федичева сидел в лагере в 1940-е годы – вместе с писателем Алексеем Ивановичем Шеметовым, впоследствии другом Романа. Шеметова арестовали в 1941 году за знакомство и переписку с ссыльным писателем Юрием Домбровским. После отсидки опальный литератор начал печататься, а в 1961 году был принят в Союз писателей СССР. Поселился Шеметов в Тарусе, где познакомился с К. Г. Паустовским, Ю. П. Казаковым, Б. Ш. Окуджавой, и затем – с Р.И. Федичевым.
О Тарусе Шеметов однажды сказал так: «…Таруса – благодатный город для изучения людских пород». Вот из этих калужских «пород» вышел главный герой повести Р.И. Федичева «Аспид», которая отмечена дипломом ЮНЕСКО «За выдающийся вклад в мировую культуру», и вошла в первый том антологии «Шедевры русской литературы XX века».
Р.И. Федичев родился 28 ноября 1955 года в Жиздринском районе Калужской области… О своей неразрывной духовной связи с Калужской землёй Роман Федичев так написал в своих незаконченных мемуарах:
«Я родился в двухэтажном типовом роддоме в городе Жиздра Калужской области, но можно сказать, что в саду... Точнее, сада не было, там был дендрарий, коллекция всяких растений – пальм, берёз, дубов... По-моему, в 1902 году этому Жиздринскому дендрарию была присуждена вторая премия в Париже на международной выставке…Потому для меня и смысл названия "Жиздра" – это "жизнь", а Редут – где наши с татарами столкнулись за Киев, ведь так и называется село Закиево... Тут тебе и князь Серебряный по Толстому вспоминается: "Шёл я на Жиздру...". Здесь же тот курган, где тайные подземные ходы, куда лазили с друзьями на мой день рождения, вроде подарка было, и ещё много чего насобиралось по крупицам личным, а они же исторические... С тех пор тем и живу, чтобы всё это сохранить, выразить и не соврать...».
Детство и юность Романа Федичева прошли в Жиздринском районе. После окончания школы Роману удалось устроиться на работу в районную газету «Искра», в которой вскоре были опубликованы его первые заметки и статьи. После армии печатался в областных газетах «Молодой ленинец» и «Знамя». В конце 1970-х годов Роман Федичев принимал активное участие в работе литературного объединения «Вега», в котором собралось немало молодых талантливых калужан.
В 1980 году, по направлению Калужского отдела народного образования, Федичев едет работать учителем и директором школы в село Кошняки Медынского района. После участия во Всесоюзном семинаре молодых литераторов в 1981 годуРоман Иванович решил уйти из школы и полностью посвятить свою жизнь литературному творчеству. В Литературном институте учился успешно, но на экзамене и с ним мог произойти чисто студенческий казус. Роман хорошо знал творчество Льва Толстого, всё перечитал, кроме «Холстомера». Эта повесть и досталась Роману в экзаменационном билете. Федичев полушёпотом сообщил о своей беде старосте курса, поэту Алексею Лысенко. Тот жестом показал: нет проблем! В течение примерно трёх минут староста набросал сюжетна бумажке, которая тут же уплыла к Федичеву. А через пятнадцать минут Роман, благодаря своему писательскому таланту и знанию деревенской жизни, так вдохновенно рассказал о мерине Холстомере, что получил пять баллов. Алексей был в восторге, он радовался результату больше самогоРомана. Позднее, в 1990-е, многие из нас поняли истину Владимира Маяковского: «Все мы немножечко…» Холстомеры.
В 1984 году мы с Романом Федичевым участвовали в поездке по городам Германской Демократической Республики: Берлин, Потсдам, Дрезден, Рудольфштадт, Йена…. Наша туристическая группа состояла из студентов разных московских вузов, и от Литинститута нас было всего двое. Будучи человеком проницательным, Федичев ещё в поезде сделал небольшое, но важное для нас с ним открытие… Больше глазами, чем кивком, указал он мне на крепкого русого парня, стоящего в проходе, ближе к туалету. На парне был новенький спортивный костюм, через плечо – полотенце. «Наша безопасность», – тихо произнес Федичев, и мы вошли в своё купе. «Как ты вычислил, Ром?» – удивился я, вспоминая приветливое выражение на простом лице парня. «Ром – это гавайская самогонка, – заметил Федичев с улыбкой хитроватого калужского крестьянина. – А я – Роман… Как узнал? Посмотрел повнимательней и узнал». «Это точно?» – засомневался я. «Так я его уже спросил...».
…В Берлине, поздно вечером, по дороге от молодёжного бара (где мы праздновали 8 марта вместе с немецкими комсомольцами из Freie Deutsche Jugend) к гостинице имени немецкого пограничника Эгона Шульца, Федичев рассказал мне о своей службе на границе с Китаем, о том, как был ранен осколком мины и долго лечился в госпитале…Заболтавшись, мы вдруг поняли, что вот-вот двери гостиницы закроются на ночь, и нас, в соответствии с немецкой педантичностью, стучи – не стучи, в номер не пустят до утра. Причем, сократить путь можно было через автостоянку, по которой пешеходам ходить запрещено. Роман вдруг произнёс: «Вспомним погранвойска!» – и, молниеносно перепрыгнув через какой-то заборчик, побежал прямо через стоянку. Я – за ним, еле догнал. Успели.
В середине 1980-х, в Калуге, Федичев принял участие в организации Всероссийского семинара молодых писателей – авторов произведений для детей и юношества, которым тогда руководил известный детский писатель и драматург Анатолий Алексин, секретарь Союза писателей РСФСР. Впоследствии Роман Федичев участвовал в других Всероссийских семинарах молодых писателей, вел секцию прозы.
…28 октября 2006 года наш курс отмечал 20-летие окончания Литинститута. Собралось человек пятнадцать: Виктор Пеленягрэ, Андрей Воронцов с женой Ириной Голотиной, Валерий Клячин, Павел Басинский с супругой Ольгой, Алексей Лысенко, Александр Воронин, которого мы со студенческой скамьи зовем Сеней, Влад Ушаков, Роман Федичев с женой Альбой, приехал из Армении Акоп Есаян… Лысенко играл на гитаре, никарагуанка Альба учила нас петь на испанском языке. Дарили свои книги, многие из которых были вручены гостеприимной переводчице с финского Элеоноре Топпинен (Гавриловой), которая предоставила нам для встречи офис компании «Латфин-сервис» на Петровском бульваре. Затем принялись вспоминать институтское общежитие на улице Добролюбова, и Альба рассказала одну «былину». Вот она:
«Влюбившись в Романа Федичева, назвав его «мой мучачос», я начала его ревновать. Однажды я пришла в комнату к Вите Пеленягрэ, у которого в тот момент в гостях был прозаик Валера Клячин, и спросила:
– Был ли Роман в интимных отношениях с Н…?
– Не могу тебе сказать, – ответил мне Витя. – Я не предаю товарищей.
– А если я тебе дам денег? Десять рублей.
Витя задумался, переглядываясь с Клячиным: деньги-то неплохие, на дороге не валяются. Валера, с выражением мудрого льва, переводил взгляд с товарища на меня и обратно. И Витя наконец заявил:
– Был. Давай десятку!
Я ахнула, дала Пеленягрэ «червонец» и, понурая, пошла к двери. Но Витя меня окликнул и говорит:
– Но это было не взаправду.
– Как это? – спрашиваю его.
– Это было за сосиски. Мы голодали, а у Н. был килограмм сосисок. Вот и пришлось Роману пойти на жертву – ради голодающих…»
Приведенные в этой «былине» факты подтвердил Валера Клячин…
С Витей Пеленягрэ – автором песни «Как упоительны в России вечера» и многих других шлягеров – Федичев познакомился еще в середине 1970-х годов… Однажды поздно вечером, когда дверь общежития калужского пединститута уже была заперта, в окно комнаты Федичева постучался веселый парень с гривой волос и попросился «переночевать». «А ты кто?» – спросил Роман. «Я поэт» – ответил парень. «Ну, тогда заходи. Только лишней подушки у меня нет». Это был Пеленягрэ, который также, как и Федичев, решил поступить в Калужский педагогический институт. Впервые стихотворение Виктора напечатали в Молдавии, а в 1977 году в калужской газете «Молодой ленинец» вышла целая подборка его стихов… В ту первую общежитскую ночь поэту пришлось спать, используя вместо подушки книги Н. Рубцова и В. Астафьева. А наутро Федичев научил Пеленягрэ варить борщ…
После окончания пединститута друзья некоторое время преподавали в сельской школе, а в 1981 году они оказались в Москве, на первом курсе Литературного института. Кстати, после получения учительских дипломов поступать в другой вуз на очное отделение, по советским законам, было нельзя. На заочное можно, а на дневное – ни-ни. Но, как бы сейчас ни ругали те «застойные времена», советские руководящие «инстанции» позволили себе закрыть глаза на подделанные друзьями трудовые книжки и разрешили получить второе дневное образование. А вообще, долитинститутские приключения Федичева и Пеленягрэ – это отдельная история, достойная перьев Гиляровского и О. Генри одновременно.
Виктор хорошо знал родителей Романа, а Роман ездил домой к Пеленягрэ в Молдавию. Виктору довелось провожать в последний путь отца Романа Федичева, Ивана Романовича… Еще в советские времена, в 1978 году, С. Михеенко, В. Пеленягрэ, Р. Федичев и В. Кузичкин сотворили неслыханное – создали литературное течение «Славяне», написав свой манифест. Соответствующие органы могли квалифицировать подобное не иначе как идеологическая диверсия. В этом манифесте Пеленягрэ написал, что вовсе не жизнь диктует искусству, как считал еще Максим Горький, а наоборот, искусство преображает жизнь. Впоследствии некоторые мысли из этого раритетного документа, хранящегося дома у Федичевых, вошли в литературный манифест куртуазных маньеристов.
Эта дружба длилась почти всю жизнь, несмотря на абсолютно разные векторы мироощущения: Федичев в своей серьёзной психологической прозе углубленно, а иногда угрюмо изучал трагические людские судьбы, а Виктор привык, как говорят солдаты, черпать жизнь большой ложкой – позитивно, песенно-восторженно.
…Однажды, в бытность свою председателем студкома Литинститута, Федичев выручил своего друга, задержанного в ЦУМе милицией за торговлю джинсами. Федичев написал поручительство, призвал на помощь известного писателя Сергея Михалкова. Слава Богу, что следователю удалось установить, что Витя продавал свои собственные джинсы за ту же сумму, за которую купил их у однокурсника Влада Ушакова, 150 рублей, ни на рубль дороже, – и будущего автора «Пикадилли» и «Акапулько» отпустили восвояси.
В студенческом общежитии я бывал редко, но запомнилось, как после нескольких операций Роман отлеживался в «общаге», и как за ним ухаживал поэт Саша Удовиченко… Сбитый неизвестной машиной в центре Москвы Федичев чудом остался жив, перенес состояние комы и множество операций. Помню, как мы с нашим студентом с факультета драматургии Владом Ушаковым навещали его в больнице. Влад на нашем курсе был самым обеспеченным человеком, и, к тому же, добрым и щедрым. В качестве гостинцев, принес он Роману в больницу бутылку коньяка и поллитровую банку красной икры! В большой палате, в которой лежал Роман, было еще человек шесть мужчин, все в гипсе, на растяжках, лица бледные, серые. Зрелище то еще!.. Наш экстравагантный, двухметрового роста Владик, в белом халате, с серьезным, профессорским видом объявил, что мы принесли самое лучшее лекарство от переломов. Затем мы обошли всех покалеченных по очереди, и каждому я выливал в рот коньяк из принесенной тем же Владом рюмки, а идущий за мной следом «профессор» с тем же важным видом впихивал им по большой ложке икры. Никто от наших «лекарств» не отказался. Больные сразу повеселели, лица их раскраснелись, и палата празднично оживилась, кто-то даже попросил снять ему ногу с растяжки. Но до плясок дело не дошло: медсестра нас выпроводила. Впрочем, вскоре пришел Пеленягрэ, и тоже с икрой, которую он достал с помощью буфетчицы концертного зала имени Чайковского, где Витя подрабатывал грузчиком…
В институте Федичеву пришлось брать академический отпуск. Трудно было после шестнадцати переломов возвращаться к творческой деятельности. Встать на ноги ему помогала студентка из Никарагуа, поэтесса Альба Асусена Торрес. Вскоре Роман и Альба поженились. Свидетелем на их свадьбе со стороны жениха, конечно, был Пеленягрэ, сам по себе человек-праздник.
1970-1980-е годы стали для Романа Федичева периодом напряжённого литературного труда. В повести «Аспид» он показал трагедию человека на фоне исторических событий 1917-1977 года. Мудрые старики, хранящие заповедный мирок калужской деревни, и дети, только открывающие для себя необъятный мир, нравственные искания молодых людей, мастерство древних ремёсел, и наш современник, старающийся переломить себя к свету, любви… – все это темы и герои трепетно-лиричной прозы Федичева. Вот герой повести «Зрячая душа» находит в старом Посаде кирпич: «На лицевой стороне четвертушки кирпича, словно в застывшей смоле, которая стала теперь янтарем, свежо алели венчики лепестков какого-то крупного цветка. Я протер рисунок носовым платком и, точно вчера лишь нанесенный кистью мастера, он голубовато залучился, на глазах ожили лепестки, теперь похожие то ли на перья диковинной птицы, то ли на крыло ангела…». И затем – пронзительная картина брошенного всеми, кроме кошки, поселка Дубищенский… Полное название этого произведения – «Зрячая душа. Невыдуманная повесть, или еще одно хождение не за три моря». Роману Федичеву незачем было ходить за три моря, его героями стали люди, которых он хорошо знал с детства, и те, что жили на калужской земле раньше, деды и прадеды, передающие традиции и тайны ремесел из поколения в поколение. Родной дом – светлая картинка памяти – с березовыми рощами и ромашковыми лугами – вот основа литературного мира Федичева: «Какое же это счастье, пела его душа, иметь родной дом, где можно забыть, стряхнуть с себя липучую городскую суету и пройтись у тенистого пруда, потрогать шершавую кору ракит, раствориться в той непридуманной тишине, которая хранит себя, наверное, с рождения мира…, отцовский бревенчатый дом в темном загаре лет…» – это из повести «Пиджак с чужого плеча».
Основательная, уверенная правда жизни раскрываются в судьбах героев Федичева – в коротком, емком и горько-щемящем рассказе об одинокой старости «Журавли летят домой», в истории несчастной любви «Учительницы из Дубравы»…
…Недюжинные творческие силы дала Федичеву калужская земля, и он ездил в Жиздринский район, чтобы вновь и вновь слиться с пульсом родных мест. В его автобиографической повести «Пейзаж со знаками» герой пытается понять: «как, откуда, когда у человечества возникло вселенски проникновенное чувство Прекрасного. А может, не чувство, а мысль о прекрасном? И не родилась, а воспиталась с поколениями?» Герой, художник-прикладник, ещё в детстве, долго рассматривая полотенце, расшитое «оживающими» петухами, обнаружил в себе «возможность воображать и думать», и, удивленный таинством открытия, увидел в нем какой-то знак. Эта минута детского восторга впоследствии не давала ему покоя, «не позволяла соглашаться, верить в иные, более доказательные слова». Так рождается человек искусства, вдумчивый писатель, художник, мечтающий, как один из героев этой повести, написать реку Оку «лучистыми красками».
…Летом 1986 года, сразу после получения диплома об окончании Литературного института, я ушел в армию. Служил полтора года рядовым. Поддерживали меня своими письмами литинститутовцы Владимир Логинов, Александр Яковлев, Элеонора Гаврилова, Валерий Клячин. Письма Роману Федичеву я посылал на калужский адрес: улица Красная гора, дом 17. В середине сентября 1986 года пришло от него ответное послание: «…Прости за молчание, ответить было не сложно, однако время было ехать в санаторий, и пишу, как понимаешь, вернувшись с лечения. Дела у меня прежние: лечусь. Но всё чаще дотягиваюсь до книг, читаю, подумываю о рукописи. Так что теперь, а сколько времени ушло! – только теперь думаю о новых вещах. Ты помнишь: книжка «Пейзаж со знаками» вышла, только что распродали магазины молодогвардейский мой сборник рассказов «Восьмой причал». Теперь думаю о новой книжке. Представляю твою «ременную» жизнь…, ведь тоже два года не снимал «сапог кирзовых». Ну да ничего, и это пройдет. Ты, главное, почитывай…, это помогает солдату не разучиться думать о вечном. Всего тебе самого доброго, обнимаю».
В письмах Роману я подробно рассказывал о своей службе, солдатах, книгах, которые удавалось урывками читать в свободное время. 3 февраля 1987 года мне пришло от Романа письмо, отпечатанное на пишущей машинке с «живой» подписью: «Привет, Сергей! Спасибо за поздравление с новогодними праздниками, я получил твою открытку, вернувшись из Сочи, – подлечивался там. И знаешь, теперь выгляжу вполне нормаль (так в письме – прим. С.Г.), наверное, скоро откажусь от палочки. Вот так! Был в институте, меня восстановили на пятый курс, надо будет сдать государственные: научный коммунизм и литературу. Так что продолжаю свою студенческую жизнь. Если сдам экзамены, получу в июне диплом.
Пытаюсь работать, трудно после двух лежачих лет. Почти ничего не получается, мучаюсь этим. Но время покажет. Осенью прошлого года секретариат утвердил мой прием в Союз, и уже получил писательский билет. Хоть это теперь не лежит камнем… Вот такая непонятная жизнь у меня, надо бы работать – это для меня главное. А пока до свидания, с наступающими тебя праздниками, с Днем Армии, успехов, краткости оставшегося времени, обнимаю – (подпись)».
Так я узнал, что Романа, к которому некоторые студентки уважительно обращались по имени-отчеству, – приняли в 1986 году в Союз писателей СССР! Мы гордились им, нашим однокурсником, которому из-за полученных травм и операций пришлось задержаться в Литинституте на год. А спустя десять лет Роман Иванович Федичев уже сам даст мне характеристику для вступления в Союз писателей России. Роману очень нравился мой рассказ «Колькины коляды», о беспризорниках начала 1990-х годов.
В 1986 году Роман Федичев стал лауреатом Всесоюзного литературного конкурса имени М. Горького на лучшую первую книгу молодого автора (за книгу «Восьмой причал»). Выходили его книги «Сон о белом городе», «Журавли летят домой», «Сезон тревог»… Затем начались буйно-сумбурные и необычайно деятельные 1990-е годы. В конце 1980 – начале 1990-х Роман Федичев участвует в организации литературного агентства «Глагол», затем – издательства «Голос», участвует в издании произведений Бунина, Леонова, Пикуля. В эти годы Федичев и Пеленягрэ работают вместе, Виктор даже занимает в «Голосе» высокое административное кресло… Характер у Романа Федичева, привыкшего упрямо отстаивать собственную точку зрения, оказался недостаточно гибким для зарождавшихся коммерческих отношений, с их флюгерностью и рыхлостью принципов. Начались разногласия с учредителями, руководством, и Роман уходит от бывших единомышленников в свое «свободное плаванье» по рыночному морю.
В 1992 году он открыл Издательский центр «Глобус». Издательское дело – это не совсем бизнес, есть тут особая, миссионерская составляющая… с рыночным оттенком. Подобный парадокс не подходит для художника, мечтающего написать Оку «лучистыми красками». И ещё… В «Пейзаже со знаками» автор говорит: «Значит, верна пословица, в жизни действительно хоть что-то надо уметь, пусть улицу подметать, но уметь это делать по-настоящему». Писатель Роман Федичев именно так относился к делу, за которое брался, только так. Поэтому, взявшись за издательское дело, погрузившись в него с головой, Федичев перестал писать книги. Как нередко говорят, он сделал свой выбор.
Р.И. Федичевым изданы сотни книг московских, подольских, калужских и даже зарубежных авторов. В этот свой, почти двадцатилетний издательский период жизни Роман Иванович почти не уделял времени собственному художественному творчеству. В редакции издательства «Глобус» можно было увидеть самых разных писателей, со всех городов и весей. Ещё в 1997 году в «Глобусе» известный писатель, будущий главный редактор журнала «Москва», Владислав Артемов выпустил один из лучших своих поэтических сборников «Странник».
Хорошие партнерские отношения сложились у Федичева с издательством Московской государственной академии печати «Мир книги», которым руководил А.А. Агафонов. Запомнилось, как у Романа Ивановича мы Алексеем Агафоновым, журналистом Игорем Семиреченским пили чай вместе со знаменитыми писателями Владимиром Крупиным и Владимиром Личутиным… В «Глобусе» я неоднократно встречался и с писателем С.И. Шуртаковым… Приходили в «Глобус» те, кого связывало с Романом студенческое прошлое: Александр Воронин, Алексей Лысенко, Усман Канберов, Акоп Есаян, Владимир Турапин, АмарсанаУлзытуев, Юрий Юрченко и многие другие.
В типографии ИПЦ «Глобус» были напечатаны два тома «Подольского альманаха», книга из серии «Культурно-историческое наследие Подольска», издан и мой роман «Медвежий баян», на который потом обратил внимание писатель Олег Шестинский и своей рецензией, и отзывами в прессе дал «зелёный свет» к публикации его в журнале «Дон». Сколько было всего: забот и трудов, мероприятий и дружеских бесед. Роман Федичев обладал не только писательским, но и издательским талантом. Он изучал полиграфию, покупал оборудование, обучался компьютерным программам, а затем обучал других...
…В октябре 2000 года отмечали выход в издательстве «Глобус» книги В. Крупина и Г. Карпунина. Алексей Агафонов пришел с Владимиром Личутиным, большим писателем с внешностью деревенского мужичка, с весело-хитрым лицом. Личутин был доволен застольем, говорил, что ему бы бабёнку деревенскую, добрую и домовитую. И ещё – что «Царь-рыба» Виктора Астафьева – пасквиль на русского мужика. Личутин увидел в произведении знаменитого Астафьева не предостережение, не призыв к защите русской природы, богатств России, а обвинение, прежде всего, русскому мужику, который браконьерски истребляет это богатство. Рассказал, как он говорил это и лично Астафьеву, но тот отнёсся к заявлению начинающего тогда литератора пренебрежительно глухо…
Не удивительно, что авторы издательства «Глобус» готовы были помочь Федичеву. Когда 4 марта 2005 года ИЦ «Глобус» переезжало с улицы Большой Грузинской в непрезентабельный офис на задворках Ленинградского вокзала, мы помогали в качестве грузчиков. День был пасмурный, снежный, о предстоящем празднике изредка напоминали женщины, идущие с букетами цветов. Мы так усердствовали с этим переездом, что напольным кипятильником писателю Геннадию Карпунину перебили сухожилие у основания большого пальца правой руки. Благо хирург хороший попался…
…А потом был незабываемый творческий вечер Р.И. Федичева, лауреата литературной премии им. А.М. Горького. 29 ноября 2005 года в литературном салоне на Басманной улице, в Московском Доме национальностей собралось около 150 человек. Из нашего литинститутского курса пришли заведующий отделом прозы журнала «Наш современник» Андрей Воронцов с женой, поэт Алексей Лысенко, прозаик Александр Яковлев, работавший тогда в «Литературной газете», и Виктор Пеленягрэ – как всегда, хохочущий и заверяющий, что он гений, но с народом прост. Был и Геннадий Карпунин, «снявший» с нашего куртуазного маньериста Пеленягрэ некоторые черты для одного из героев своего романа «Часовых дел мастер».
Радостная международно-творческая атмосфера наполнила в тот день Дом национальностей. Федичева поздравляли: певец и гитарист с Кубы, представитель администрации Калуги, писатель Шуртаков, посол Никарагуа… Это был незабываемый вечер.
В повести Федичева «Сон о белом городе» героиня наделена даром предвидения. Есть в ней что-то от характера самого Романа Ивановича: стремление понять человека, заглянуть в трепетный мир души, распознать завтрашний день… Он словно знал, что я напишу эту статью, иначе зачем он упорно напоминал о нашем прошлом, и близком и далёком: «Помнишь..? – спрашивал он и обязательно добавлял потом с внезапным хмурым нажимом в голосе: Надо помнить».
Роман обычно подписывал мне свои книги кратко: «как однокашник однокашнику», «с добром, памятью, дружбой», а вот в вышедшей в «Молодой гвардии» в 1991 году книге «Сон о белом городе», которую он подписал мне позже, в 1996 году, к обычному своему краткому автографу приписал: «…во дни российского безвременья». Он словно предчувствовал скорый уход друзей. Безвременье 1990-х сократило жизнь многим, и творческим людям особенно…
…22 марта 2001 года, в день весеннего равноденствия, на улице – холод, ветер, лёд, а в издательстве «Глобус» радостное оживление. Проводится общественное мероприятие – вручение медалей от имени Академии Российской словесности. На медали – профиль А.С. Пушкина и надпись «Ревнителю Просвещения». Медали получают издатели Алексей Агафонов, Роман Федичев и писатель Владимир Крупин. Я фотографировал эту «домашнюю» церемонию. Были также Геннадий Карпунин и известный московский библиофил, член-корреспондент Российской Академии литературы Валерий Алексеев; он и вручал медали…
А через месяц после этого события в Издательско-полиграфический центр «Глобус» к Роману Ивановичу пришли рэкетиры. И это – на Белорусской, на Большой Грузинской улице! Пытались обложить данью, проверить сейф и денежные перечисления по банку. Слава Богу, не было на месте в этот момент бухгалтера Валентины Головановой. Да и офис «Глобуса» не блистал красотой и богатством: здание бывшего детского сада старо, ветхо и с крысами. Как я понял тогда, бандиты умеют разбираться в документации. И по наличным деньгам в сейфе тоже смогут понять, какова выручка, которую по тем или иным причинам не сдали, как положено, в банк. То есть, их интересуют объемы прибыли как в «чёрном нале», так и в официозах по банку. В принципе, они страшны лишь одним: раз заплатишь хоть копейку, будешь платить до конца, и до банкротства фирмы, или, возможно, до собственной кончины. Федичев так и сказал: «Если бы заплатил, то все…». А в октябре того же года, ночью, в «Глобус» забрались воры через окно. Компьютерную технику не взяли, украли только наручные часы Федичева.
В 2005 году вышло в свет «Избранное» Романа Федичева, с рисунками, которыми ранее иллюстрировали его книги в издательствах «Молодая гвардия», «Современник», «Детская литература», «Приокское издательство». В книге – двенадцать его лучших повестей и рассказов. Вместо предисловия – переведенное с испанского стихотворение жены Романа, Альбы Торрес – известной в Латинской Америке поэтессы и ответственного работника посольства Никарагуа в Москве. Сейчас она уже Чрезвычайный и полномочный посол Никарагуа в России, поэт и дипломат…
…Незадолго до смерти Роман собрал друзей на свое 60-летие в ЦДЛ. Было сказано много тёплых слов за шикарным столом. Роман, словно предчувствуя, никому ничего не объясняя, попрощался со всеми… как в лучшие годы за праздничным столом, с шумом, весельем, криками и шуточками Пеленягры...
Р.И. Федичев скончался 27 июля 2016 года, в Москве. С выражением соболезнований Альбе звонили писатели и переводчики из Забайкалья и Казани, Финляндии и Киргизии, Норвегии и Казахстана… Романа Ивановича похоронили на деревенском кладбище, рядом с родителями, в том родном ему краю, который он так любовно, «лучистыми красками» описал в своих книгах...
Мы помним… «Без памяти жизни нет».
Публикуется в сокращении
НА СНИМКЕ: Роман Федичев; на юбилее Романа Федичева