В конце весны 1944 года в Германии готовился очередной заговор генералов против Гитлера. Однако прежде, чем перейти непосредственно к рассказу о событиях тех дней, есть необходимость оговорить один момент. Я хочу предупредить тех критиков, которые попытаются углядеть за этой публикацией некие прогитлеровские или же профашистско-генеральские настроения. У меня настроение вполне определённое: и Гитлер, и его генералы пытались уничтожить мою Родину. Они – враги. Ну а то, что при этом они грызлись и между собой… Что ж, исторические ситуации никогда не бывают прямолинейно простыми.
Итак, в мае 1944 года не удался очередной заговор против Гитлера. На этот раз в числе его лидеров был сам генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель – легендарный «Лис пустыни». Всего за несколько месяцев до того он был назначен командующим группой армий «Б», которая дислоцировалась в Северной Франции. Его сообщником по заговору стал генерал Карл Генрих фон Штюльпнагель – германский военный представитель на французской территории.
Следует отметить, что данный заговор отличался от ряда других, которые к этому времени уже были раскрыты или же только вызревали. Роммель и Штюльпнагель, в отличие от других заговорщиков, планировали не устраивать покушение на фюрера, а арестовать его и устроить открытый суд. Генералы исходили из того, что убийство вождя приведёт к консолидации нации вокруг его имени и идей, в то время как они хотели именно развенчания его авторитета, низвержения в прах.
Генерал Эрвин Роммель считался одним из самых талантливых полководцев вермахта. В такой оценке нет ни грана преувеличения. Он действовал на второстепенном театре военных действий, под его началом были крайне ограниченные силы, и при этом подчинённый ему Африканский корпус постоянно испытывал проблемы со снабжением. В этих-то условиях Роммель и проявил свой полководческий талант – когда есть всё необходимое, и посредственность воевать сумеет. Против Африканского корпуса были брошены значительно превосходившие его силы коалиции, однако и при этом он долгое время одерживал победы за счёт умелого руководства войсками. Английские солдаты настолько боялись этого германского полководца, что по экспедиционному корпусу был отдан приказ, запрещавший даже упоминать фамилию Роммеля – явление вовсе уж уникальное в военной истории!
Не случайно же западные историки победу над Роммелем, одержанную в октябре–ноябре 1942 года под Эль-Аламейном, включают в число важнейших сражений Второй мировой войны. А сражение-то было, откровенно говоря, относительно разворачивавшихся на других фронтах более чем скромным – 200 тысяч англосаксов при поддержке 1100 танков и подавляющем господстве в воздухе, против менее 100 тысяч германо-итальянских войск, имевших лишь 500 танков… При этом следует учесть и ещё одно обстоятельство. Роммель был великолепным мастером манёвра, а в данном случае он был скован категорическим приказом Гитлера стоять насмерть. Была бы у него возможность вывести войска из-под прямых ударов, никто не взялся бы предсказать её исход… Впрочем, не сражение под Эль-Аламайном сейчас главное.
…К теме публикации это не имеет отношения, но просто к слову. Существует легенда, что Роммель, поняв, что немецким войскам в Африке не удержаться, награбленные несметные богатства попытался эвакуировать в фатерланд. Однако корабль, под завязку набитый золотом и другими ценностями, был потоплен авиацией союзников где-то в Средиземном море. И покоится там по сей день…
Существует и ещё одна легенда: якобы «Маршал Победы» Георгий Жуков как-то посетовал, что не довелось ему потягаться с Роммелем мастерством на полях сражений. Наверное, если бы гитлеровский фельдмаршал узнал об этом, подобная характеристика ему бы польстила.
Увы, не узнал. А может, и к счастью…
Гитлеру неоднократно доносили, что на далёком Африканском континенте в его адрес раздаются нелицеприятные высказывания. Однако до поры до времени фюрер на это не обращал внимания. В самом деле – пусть себе лает, укусить-то не может! Однако наступил 43-й год. Началась череда поражений на всех фронтах. Росли потери, в Германии понижался уровень жизни, всё чаще на головы бюргеров сыпались бомбы… Война подступала к границам «тысячелетнего» рейха. В обществе, и особенно в армии, нарастало недовольство.
Следует отметить, что инакомыслящие, противники Гитлера и его политики в Германии были на протяжении всего периода его правления. Наиболее известных из них, политических деятелей с мировой известностью, фюрер не трогал – пусть себе говорят! В условиях, когда Германия одерживала одну победу за другой, когда в фатерланд шли эшелоны с награбленными продуктами и дешевой рабочей силой, а обыватель боготворил своего лидера, некоторая оппозиционная прослойка для режима опасности не представляла. Однако когда маятник успеха качнулся в обратную сторону, авторитетные лидеры оппозиции превратились в катализатор, вокруг которого начали скапливаться недовольные режимом – как настроенные против Гитлера изначально, так и те, у кого глаза открывались по мере усыхания их пайка.
Будем говорить прямо. Любой человек, который работает в ущерб своей стране и в интересах враждебного государства, называется предателем. И тем не менее, как можно относиться без уважения к членам антифашистской группы, которой гестапо присвоило кодовое имя «Красная капелла»?!. Ведь они вступили на борьбу с Гитлером и фашизмом в то время, когда у абсолютного большинства немцев голова кружилась от перспективы завоевания всего мира – «Красная капелла» была разгромлена в 1942 году… И совсем другое дело, когда человек проявляет недовольство и начинает возмущаться лишь когда положение плохо, да ещё оказываются ущемлёнными его собственные интересы.
Отрезвление к гитлеровским офицерам и генералам начало приходить постепенно. Очень и очень немногие из них изначально осознавали пагубность самого стремления фюрера к мировому господству. Кто-то, памятуя завет Бисмарка, был против нападения на Россию… Ну и дальше – со всеми остановками: с каждой новой ошибкой Гитлера, с каждым новым ответным ударом, который наносила Красная армия по врагу, прозревших становилось всё больше. После Сталинграда и Курска любому мало-мальски знакомому с реальным положением дел в Европе стало понятно, что Гитлер и «тысячелетний рейх» обречены. Вот тут-то и начало стремительно нарастать число генералов и старших офицеров, которые всё громче осуждали Гитлера. Причём, осуждали в первую очередь за просчёты в реализации грандиозных замыслов, а не за сами планы – вот в чём суть.
Так вот, Эрвин Роммель входил в число тех немногих военачальников, которые с самого начала не слишком стремились засвидетельствовать верность фюреру и идеям национал-социализма. Поначалу он придерживался позиции «армия – вне политики», то есть воевал, потому как в этом видел свой долг солдата. Ну а разговоры, которые он вёл – они и были лишь разговорами. До поры до времени…
Между тем, находились военнослужащие, которые были настроены более решительно.
Первую попытку противодействия агрессивным планам Гитлера со стороны генералитета совершил ещё в феврале 1938 года главнокомандующий Сухопутными войсками генерал-полковник Вернер фон Фрич. Его поддержал начальник Генерального штаба генерал-полковник Людвиг Бек. Они попытались организовать среди высшего военного руководства сопротивление планам вторжения в Чехословакию, однако вынуждены были уйти в отставку – их заменили более покладистыми генералами.
…Вообще тема оппозиции Гитлеру требует более обстоятельного разговора, охватить её всю в одной публикации просто невозможно. Штатские умеренно-консервативные недовольные группировались вокруг бывшего бургомистра Лейпцига, откровенного монархиста Карла Фридриха Гёрделера. В войсках последовательным оппозиционером Гитлеру был адмирал Вильгельм Канарис, соответственно, в возглавляемом им абвере оказалось немало военнослужащих, разделявших его взгляды. С начальником штаба абвера генералом Хансом Остером был связан Дитрих Бонхёффер – один из столпов германской церкви, который служил объединяющим началом для недовольных режимом священнослужителей…
После провала наступления на Москву в штабе группы армий «Центр» начал складываться кружок офицеров, настроенных резко против Гитлера. Фронтовики – они готовы были действовать самым решительным образом.
Одним из наиболее активных и последовательных из них был полковник (позднее генерал-майор) Хеннинг фон Тресков. В феврале 1943 года он сумел подложить взрывное устройство в самолёт, в котором Гитлер летел из Смоленска в Берлин, однако из-за низкой температуры в багажном отделении оно не сработало.
Удивительно, но о самом факте попытки покушения не стало известно, и, соответственно, участие в нём фон Трескова раскрыто не было! Он покончил с собой после провала заговора полковника фон Штауффенберга, с которым был хорошо знаком. Перед смертью он произнёс слова, которые невозможно читать без искреннего уважения:
«Я считаю Гитлера заклятым врагом не только Германии, но и всего мира. Когда через несколько часов я предстану перед судом Всевышнего, чтобы отчитаться в своих действиях и упущениях, то, полагаю, смогу с чистой совестью поведать о том, что сделал в борьбе против Гитлера. Господь однажды пообещал Аврааму, что не погубит Содом, если в городе найдутся хотя бы десять праведников, и я надеюсь, что Он ради нас не уничтожит Германию. Никто из нас не имеет права сетовать, что пришлось умереть. Тот, кто вступил в наш круг, надел отравленный хитон кентавра Несса. Нравственная ценность человека начинается только с готовности отдать жизнь за свои убеждения».
Неудача фон Трескова не обескуражила заговорщиков. Через несколько дней Гитлер вновь был на волоске от гибели, которую готовил ему полковник барон Рудольф-Кристоф фон Герсдорф. Этот офицер должен был пожертвовать собой, взорвав бомбу, находившуюся у него в кармане, когда в Берлине фюрер с группой ближайших соратников осматривал трофейную советскую военную технику… Впрочем, объективности ради следует отметить, что после войны в адрес фон Герсдорфа раздавались слова, что он лишь приписал себе эту попытку покушения.
В дальнейшем было ещё несколько попыток совершить на Гитлера покушение. Пусть они и были не такие решительные, как у фон Трескова, но – были.
Вообще приходится признать, что настроение к лету 1944 года у офицеров вермахта и в самом деле были в значительной степени антигитлеровские. Однако они продолжали воевать, выполнять свои обязанности, будучи в готовности примкнуть к выступлению, которое подготовит кто-нибудь другой. На это и рассчитывали активные члены оппозиции – что стоит им только начать, а уж поддержка им обеспечена.
Следует признать и другое. Гестапо регулярно раскрывало одну ячейку оппозиции за другой. Время от времени по Германии прокатывалась волна арестов. И такое противостояние нарастало по мере приближение КОНЦА. Роммель и Штюльпнагель делали ставку именно на это. Они не сомневались, что стоит арестовать Гитлера, и ситуация в стране в корне изменится.
План их был таков. Арест Гитлера и суд над ним. В этом случае с Западом объявляется перемирие, все войска перебрасываются на Восток, где линия фронта стабилизируется. Лишившийся союзников Сталин будет вынужден пойти на переговоры о мире на приемлемых для Германии условиях.
Однако осуществить заговор не удалось. А вскоре последовало покушение Штауффенберга. По вермахту и всем силовым структурам Германии прокатилась волна арестов. Гестапо по приказу Гитлера достало из сейфов все «дела» на недовольных офицеров и генералов, которым по тем или иным причинам ранее не давали хода. Многие были казнены, кто-то покончил с собой… По сути, в те дни второй половины лета 1944 года организованная оппозиция в Германии была разгромлена.
Генерал-фельдмаршал Роммель, как уже говорилось, пользовался у немцев огромной популярностью. Поэтому ему предложили покончить с собой самому. Благо, повод подходящий был – будучи командующим группировкой, он не сумел предотвратить высадку союзников в Нормандии… Выбора у генерала не было. Суд, казнь, крематорий, репрессированная семья – или почётные похороны как национального героя. Эрвин Роммель, естественно, предпочёл второй вариант и принял яд. Во всяком случае, так гласит официальная версия.
…До окончательного разгрома гитлеровской Германии оставалось ещё более полугода.