Во Франко-немецком зале библиотеки им. Ивана Тургенева мне подарили книгу профессора Сорбонны Софи Аскиноф «Московские французы в 1812 году». Прочитал я её с огромным интересом! В самом деле – ведь тут содержался совершенно неожиданный взгляд на хорошо известные нам события…
Вот вспомни, друг мой читатель, историю! Что мы знаем о событиях нашествия Наполеона на Москву?.. Бородино… Ростопчин… Оставление Москвы… Пожар… Тарутино… Малоярославец… Ну и отступление наполеоновской «Великой армии», вовсе прекратившей существование на Березине.
Но взять тот месяц, в течение которого Наполеон находился в Москве – что мы знаем об том, что происходило в осаждённом городе? К слову, что-то сейчас подумал: есть ещё на белом свете столица, в которой несколько раз оккупанты отбивались бы от освободителей?..
И потом… На момент оккупации в Первопрестольной оказалось более трёх тысяч французов, которые обосновались здесь до войны – кто приехал на заработки, кто спасаясь от Великой Французской революции (читай: от Большого Террора). Им-то каково пришлось? И (признаться, для меня это любопытнее) как они видели «нашествие двунадесяти языков» на приютившую их страну?..
Вот об этом книга. Согласитесь, что любопытно?
Начну с того, что любой нормальный человек – патриот своего Отечества, своей нации. Каждый нормальный человек склонен по возможности обелять соотечественников и, соответственно, навешивать нелицеприятные ярлыки на их противников.
Так вот, книгу писала явно патриот Франции и французов. В какие-то моменты воспринимаешь это с пониманием, но в какие-то охватывает досадливое недоумение: что ж ты, мадам, бичуешь русских (в первую очередь казаков), которые защищают свою Родину от незваных пришельцев?.. На рубеже XVIII и XIX веков, по мнению автора, Россия в отношении Франции проводила «весьма непоследовательную политику»; оказывается, с марта 1812 года французская и русская армии изготовились к войне – и так и хочется напомнить, чья армия подошла к чьим границам и кто же всё-таки на кого напал!.. Как можно агрессора и оборонца ставить на одну доску?.. А автор это делает легко!
Знаешь, читатель, порой складывается впечатление, что разные главы книги писали разные авторы: в одних автор осуждает своих и с пониманием относится к защищавшим Родину гражданам России, зато в других весьма снисходительна к галлам, но нетерпима к россам.
Ну а теперь – по тексту.
Как уже говорилось, к началу войны в Москве проживало более трёх тысяч французов. Они обосновались в основном в районе Лубянки и Кузнецкого моста; и имели свой приход – церковь Св. Людовика, которая действует и сегодня. Эмигранты занимались в самых разных сферах деятельности: обучали желающих фехтованию, создавали женские школы, патронировали Сиротский дом, торговали зерном, парфюмерией и предметами роскоши, шляпками, например, или ювелирными изделиями, строили фабрики, в частности, по производству часов, а также составляли театральную труппу (в книге проскальзывает уважительная фраза «страсть русских к театру»). Приезжие французы даже образовали свою масонскую ложу, назвав её вполне определённо: «Собрание иностранцев».
Итак, автор начинает книгу с описания самой Москвы. И тут же начинается противоречие. С одной стороны, она восхищается красотой города и набожностью жителей, а с другой в книге по отношению к русским постоянно встречаются слова «дикий», «варвар» и т.д. Высокомерие по отношению к русским буквально выпирает из книги! Быть может, это льстит самолюбию галлов, но меня, как исконного славянина, такая оценка коробит.
Книгу пересказать невозможно. Но и невозможно проскочить мимо некоторых моментов, которые по меньшей мере озадачивают.
Я, например, не знал, что Екатерина (будучи, по обозреваемой книге, «просвещённым деспотом») в 1760-е годы пригласила из Европы переселенцев в Россию, которые бы занимались сельским хозяйством. И выделила им земли по Волге, в первую очередь близ Саратова. Прослышав о том, что в России можно легко обогатиться, сюда потекло немало людей, в первую очередь авантюрного склада… Однако значительная часть из них вскоре разочаровались в предприятии – холодно, земля мало плодородная… И приехавшие потянулись в Москву, пытаясь обосноваться в Первопрестольной. Вот в древней столице они сумели развернуться – здесь иностранцев всегда любили.
Правда, тут вот что обращает на себя внимание. Поначалу французы-эмигранты повсеместно встречали у московской знати радушный приём. Они могли вообще оказаться без гроша, но жить весьма неплохо – именно за счёт гостеприимства. Однако в какой-то момент количество гостей начало напрягать хозяев. К тому же нарастала напряжённость в отношениях с Наполеоном, и это не могло не сказываться на отношении русских помещиков к приезжим. В книге по этому поводу сквозит недоуменное осуждение. Признаться, мне эта точка зрения автора непонятна. Сколько ж можно было проживать на халяву?.. Вполне естественно, хозяевам это надоело!
Опять же, автор выражает недовольство тем обстоятельством, что в 1793 году русское правительство предприняло некоторые меры в отношении французской диаспоры: из страны выслали несколько дипломатов и священника, которые, по мнению властей, некорректно себя вели, а также предписало всем французам принять русское гражданство. Наверное, мою точку зрения можно оспорить, но я рассуждаю следующим образом. Во Франции кипела революция, без устали работала гильотина (читайте Виктора Гюго). И можно ли ручаться за представителей этой бурлящей страны, что они не станут распространять крамолу и в России?.. Особенно если учесть, что многие из них работали гувернёрами и вообще общались с молодёжью. Ниже мы ещё вернёмся к данному вопросу… Ленин в своё время провозгласил лозунг, что революция должна уметь защищаться. Но ведь и от революции также нужно уметь защищаться! Что Россия и делала! И если священник говорил с амвона что-то не то, если книготорговец продавал литературу, посягавшую на устои государственной власти, то в преддверии нараставшей военной угрозы их и следовало выдворить!.. Разве не так?..
И позднее, когда Наполеон ступил на русскую землю, от каждого проживавшего в России француза потребовали клятвы, что он не станет действовать в ущерб стране. Что в этом неправильного?..
Когда война началась, в России начали проявляться негативные настроения в адрес французов. Слов нет, грести всех под одну гребёнку – поганое дело. Можно понять патриотов, которые свирепели, заслышав иностранную речь. Однако в книге не приведено ни одного доподлинного факта, чтобы толпа линчевала кого-то по этническому признаку. Автор постоянно пишет о страхе перед народным гневом, который охватил диаспору, но не приводится фактов, где бы толпа и в самом деле кого-то растерзала.
То есть страх – страхом, но факты – фактами!
Скажу более. Автор очень негативно относится к Ростопчину. Но вот любопытный момент. По приказу губернатора был арестован француз-гувернёр (см. выше), который написал пасквиль, нацеленный против кого-то из русских вельмож. Ему Ростопчин в особой записке попенял за «презрение к стране, легкомысленно оказавшей Вам гостеприимство. Зачем Вы избрали ремесло учителя? Не затем ли, чтобы обучать глупости?.. – и далее: - Поразмыслите здраво над своими поступками, ибо если в будущем Вас заподозрят в чём-то подобном, Вы очень плохо кончите». И это – жестокость?!
В другом случае речь идёт о том, что суд приговорил двоих французов к порке за «вредные» речи… Но тот же Ростопчин помиловал их, правда, на словах «унизив», - негодует автор.
Большое внимание автор уделяет вопросу, кто же всё-таки поджёг Москву.
Не знаю, быть может, с моей стороны это неправильно, однако думаю, что это, в общем-то, не принципиально. Война – да без пожара!.. Не бывает такого!.. Думаю, что тут имели место и сознательные поджоги, и случайные возгорания… Право, я не думаю, что тот же Ростопчин (как безапелляционно доказывает автор), или уж подавно Наполеон, или кто-то из ярых патриотов (тот же Фигнер, к примеру), или какие-то «не имеющие совести жалкие людишки, подчинённые российским властям» (это из книги) решили: а ну-т-ка, сожгу-ка я Первопрестольную!.. И – ну махать факелами!..
Просто с огнём никто не боролся – вот и занялось пламя! Сушь стояла. Что же, Москва до того не выгорала?.. Сколько веков присказке про грошовую свечу?.. И Ростопчин пожарные насосы вывез не диверсии ради, а чтобы врагу не достались!..
Я свою точку зрения уже высказывал раньше. Сам по себе факт оставления столицы – это преступление властей против народа. И совершил это преступление в первую очередь наш «светлейший» Кутузов. Нам сегодня его преподносят как прозорливца и мудреца. Так вот, коль он понимал, что после Бородина столицу придётся оставить, именно он обязан был принять меры к эвакуации хотя бы раненых!.. Сколько несчастных задохнулось в дыму!..
Впрочем, я сейчас о другом пишу. В тот момент Москва не могла не загореться! И она сгорела!..
В книге, о которой я рассказываю, «Московские французы в 1812 году), также говорится о том, что после изгнания Наполеона вопрос о целесообразности восстановления Москвы и в самом деле в обществе обсуждался. Ну, на чём порешили, мы видим сегодня: восстановили!
Но вернёмся в сентябрь 12-го…
Я уже писал, что иногда складывается впечатление, что разные главы книги писали разные авторы – настолько не совпадает тональность отдельных фрагментов. Например, даже несколько выпадает из общего текста фраза о России: «Эта гордая и отважная страна не собиралась позволять управлять собой иностранному монарху, пусть даже пребывающему на вершине славы». В общем, имеются в тексте внутренние противоречия!
Особое место уделяет автор процессу стремительного разложения наполеоновской армии. Софи словно как недоумевает: это ж те самые носители высокой культуры, которых она противопоставляла русским диким варварам! Солдаты и офицеры пили, насиловали, грабили, убивали…Они перестали ходить в церковь и соблюдать обряды; даже умерших не отпевали… Ну а об осквернении православных храмов даже и говорить, наверное, излишне – об этом постыдном факте известно всем. Зато мало кто знает, что когда в Москве решили возобновить театр, на пошив сценических костюмов пустили церковные ткани… Автор скрупулёзно описывает многочисленные свидетельства этого нравственного падения.
Опять же, свою точку зрения по данному вопросу я уже высказывал. Наполеоновская армия относилась к числу тех формирований, которые могут существовать только в движении. Им нужна цель! Когда цель достигнута, должно произойти одно из двух – либо появиться новая цель, либо начнётся процесс разложения. Оказавшаяся в Москве группировка, даже вроде как одержав победу, оставалась чужеродным элементов в окружении остававшимся русским мира. Эта армия могла разгромить армию врага, но ничего не могла поделать с окружавшим её русским миром! Самую прекрасную живую ткань воткни в чуждый организм – и она загниёт!
И организм России начал выдавливать из себя фурункул! Опять же, автор с осуждением пишет, что царь Александр не спешил вступить с Наполеоном в переписку с мирными инициативами. Ну просто слов не хватает – какие могут быть переговоры с оккупантами, которых требуется истреблять и изгонять?!.
Далее автор пишет, что к Москве стягивались русские войска и ополчение, и это виделось «крестовым походом против Франции». Да не против Франции, голубушка моя – против французов, которые сами заявились незваными, и разоряли Русь, оскверняя её храмы!..
Россия никогда и ни против кого не предпринимала крестовых походов. Это – исторический факт!
Показательный момент! Исход наполеоновской армии из Москвы начинается ещё по тёплой погоде – это отмечается и в книге. Холода начались, когда армия уже миновала Вязьму. Не генералы Мороз и Зима изгнали оккупанта – страх перед ними! Останься французы в Москве – им бы пришлось ещё хуже…
Хотя… Всё относительно. Останься Наполеон в Москве, он со всей армией вынужден был бы капитулировать, и сотни и сотни тысяч человек остались бы живы… Не остались!
Отправившаяся восвояси «Великая армия» являла собой сборище мародёров. Нет-нет, очернительство – не наш путь. В армии Наполеона оставались какие-то вполне боеспособные части, в которых поддерживался должный порядок, и которые давали мощный отпор нападениям казаков и партизан. Однако в целом это было уже не то войско, которое до того покорило всю Европу.
Автор вскользь оговаривается, что больше порядка сохранили французы, а бесчинствовали больше баварцы, поляки и итальянцы… Ну да не станем разбираться – для нас все они оставались врагами.
Путь от Москвы до Березины и далее на Запад мы прослеживаем глазами нескольких французов, которые побоялись оставаться в Москве и решили вернуться на родину с соотечественниками. Право, это кошмарные воспоминания! Люди от холода и голода переставали быть людьми, разжиться кониной и собачатиной считалось за счастье…
Кто-то следовал в колясках с награбленным добром и женщинами, а кто-то замерзал в сугробах. Как всегда бывает на войне!
Впрочем, любой человек, который интересуется историей той войны, знает об ужасах этого отступления. Правда, есть один нюанс. Мы оцениваем его со своей точки зрения: а что ж вы хотели-то?.. Мы вас сюда не звали… А в данной книге мы читаем впечатления человека как раз с той стороны, об ужасе, который он испытывал перед одним только словом «казак».
Да, что я ещё упустил. И о чём не знал!
В книге описывается, что в период, когда Наполеон только подступал к Москве, русские власти приняли решение эвакуировать из Первопрестольной этнических французов. Ну, эвакуировать или депортировать… Чтобы они не стали своего рода «пятой колонной» в тылу. И разве этого не следовало опасаться?.. Любопытно признание одной «московской француженки», которая восприняла появление в русском городе французов как «освобождение», что она гордилась тем, что принадлежит к одной с ними нации… Слов не находится от возмущения!
Так что высылка таких «гордящихся» выглядит если не разумным, то во всяком случае объяснимым актом.
Однако то ли замысел не успели привести в исполнение, то ли забыли в кутерьме отступления, то ли поняли неосуществимость замысла… То есть вниз по Москва-реке отправили только одну баржу с сорока арестованными. Автор утверждает, что некоторые русские аристократы постарались, чтобы в число сосланных попали их заимодавцы. Правда, сформулировано данное утверждение настолько витиевато, что поневоле сомневаешься, насколько оно достоверно. Хотя, верится конечно, вполне могло оказаться и так!
Приключениям (злоключениям) этой группы иностранцев в книге уделено немало внимания. Их доставили до Макарьева, что на Волге близ Нижнего Новгорода… А через некоторое время после войны разрешили вернуться – по желанию: в Москву или во Францию. Правда, денег на это не выделили…
Но вот что удивительно! Оказалось, что среди сосланных имелись люди разного достатка. И далеко не всегда состоятельные помогали материально своим товарищам по несчастью!
Автор подробно рассказывает о времени, когда остатки французской армии были изгнаны из Москвы, а потом и из России. О том, как по приказу вернувшегося Ростопчина сжигали трупы людей и лошадей, оставшиеся в Москве – эту крайне неприятную процедуру требовалось непременно завершить до весны, до таяния снега. О том, что проявляли заботу о пострадавших от нашествия и о вдовах павших. О том, что русские власти создали комиссию, которая расследовала деятельность лиц, сотрудничавших с оккупантами – как французами, так и русскими, и какие последовали наказания для них. О том, как обсуждались, а затем реализовывались планы восстановления города – и приводятся статистические данные о разрушениях. О том, как власти забыли о тех сорока ссыльных…
И знаете, очень заметно колебание настроения автора в зависимости от того, о чём из перечисленного в предыдущем абзаце он пишет. Где-то она осуждает русские власти, а где-то с неподдельным сочувствием горюет о разрушенном, уничтоженном, об оставшихся без крова и без средств к существованию людям.
Затянулись мои записки… И всё же было бы неправильно не привести отрывок из книги, относящийся к 1816 году.
«Москва заслуживала возрождения, …, она являлась первым городом империи, символом русской нации и её зеркалом»…
И далее шла пространная цитата Ж. де Местра, которую мне, русскому человеку, хочется привести почти полностью:
«Для всякой нации, но особенно для нации великой, древней и славной, столица непременно является священным местом, окружённым многими великими воспоминаниями, а также как бы горном, в котором выковываются национальные идеи. Разрушение Парижа разрушило бы всю Францию, ибо Париж – это вся Франция. В этом смысле Москва, возможно превосходит все прочие столицы; в её стенах заключено политическое единство, религиозное единство; сам язык подтверждает это, потому что русские говорят: «Матушка-Москва», почти так же, как мы говорим «Наша мать церковь». Сам Бонапарт в одном из своих бюллетеней именует её «священным городом»… Национальный дух в ней усиливался ворчунами, собирающимися в этом городе и почти свободными от влияния двора, которое в этой стране часто является врагом национального духа. Что есть Петербург в сравнении с Москвой? Загородный дом более французский, нежели русский, где пороки сидят на коленях у легкомыслия».
Ну согласитесь, цитата стоит того, чтобы её воспроизвести!
О книге «Московские французы в 1812 году» можно писать и рассуждать ещё много. Я её всю исчеркал карандашом. И множество пометок не нашли отражение в данных записках. А потому лучше её всё же прочитать.
Право, рекомендую всем любителям истории! Книга, достойная прочтения!