***
Лето плачет оборванным словом "дождись",
люди ищут любви в кабаках и в 2ГИС,
а нашедшая, я, никого не ищу -
я сама вбила гвоздь, подходящий к плащу.
И Новелле Матвеевой не подпоёт
просветлевшее сердце моё.
Через год эти пряди достанут колен -
двадцати восьми лет золотой гобелен.
На столе по три блюда. Бардак позабыт.
Раз корыта и лодки разбились о быт,
мы построим красивый большой ледокол.
И поставим его на прикол.
Вытру небо я лету и глазки - коту,
и схвачу жёлтый лист на лету, на лету,
мне Москва была гроб, а теперь стала храм,
я наощупь гуляю по красным дворам,
под косметикой грубой не пряча лица,
не стремясь дочитать до конца...
***
Платье цвета лунного камня, к нему браслет.
Мы с тобою, август, не виделись тыщу лет.
Привечаю тебя как вернувшегося с войны.
Посвящаю свои молитвы, стихи и сны.
На таинственном озере вереск поспел почти.
Хоть бы падающие звёзды успеть почтить,
Помянув поименно родственников с небес.
Это кажется, что их я осталась без:
Вот мерцает созвездие - бабушка, папа, кот -
И мои друзья, попавшие мимо нот.
Лей в меня синевы и золота, август, лей.
С приближеньем зимы платье моё белей.
Не заставлю по мне рыдать, не оставлю след.
В мягком свете луны растает и мой браслет.
Вдалеке чистый лист. Я взлечу за его края -
Не боясь,
Не боясь,
Не боясь,
Ибо небо - я.
***
Не собрала стадион, не спасла никого из огня.
Зачем вообще придумывали меня?
Но вот одуванчик, найденный в сентябре -
Он был как сон, фэнтези или бред.
Они умирают в июне, жёлтые чуда эти.
Увядают сразу, если их соберёшь в букетик.
И я у этого одуванчика села,
И гладила его нежно и осторожно.
И мы были единым целым,
И да, так было можно.
А завтра мы с ним будем унесёнными ветром
За сотни и тысячи километров.
Над нами взойдут белые снега, золотые пески.
Я запомню
Пальцы
и лепестки.
***
Смотрю на стены великоновгородского детинца
и не могу с ощущением никак проститься,
Что эта стена - Петропавловка, башня родом из Выборга.
Моя судьба мне не оставляет выбора,
Города сливаются в тысячебуквенное название,
Но это и есть жизнь, а не существование.
Между хрущевкой и пагодой, небоскрёбом и теремом
Я давно уже бумажкой скомканною потеряна.
А на мне был написан адрес, куда мне надо,
Но путь, не его итог, есть моя награда.
Непростая у меня выросшей работёнка-
Воспитывать внутреннего ребёнка,
Чтобы он видел и звёзды, и купола,
И знал лучше всех, как у него дела.
Вчера бег по асфальту, завтра выпаду на траву
И в зеркале неба прочту, что живу. Живу.
***
Благослови Фикспрайс и Смешные Цены.
Дорогостоящее - не всегда равно драгоценно.
Миниатюрная радость ценой в две лепты.
Лови на запястье фенечковое лето.
Или колготки, как у Пеппи Длинный Чулок.
Мы в одной божьей связке: кто ключ, кто смешной брелок.
Так задумана осень, что всё улетает в дыру,
Не везёт ни кукушке, ни комару -
И нас уже почти в неё засосало.
Это другие пусть приносят водку и сало.
Я умею лавандовый раф и цветастый шарф.
Рядом садись.
Показывай,
Как дышать.
***
Рыжеволосая женщина, её приворотный чай
Из вереска и лаванды и жареного ключа.
Ею рубашки наглажены и коты
С глазами первой листвы да речной воды.
Ей нужно время сбросить кожу ли, чешую
Из мнений чужих, и нарастить свою.
Из неласковых рук пожаром бежать лесным
В тихие омуты, родные вещие сны.
Ржавеют оковы под стать её волосам,
Песни её не распознаёт Шазам.
Если больно с людьми, братается со зверьми.
Ближе собственной крови к сердцу её прими.
Рыжеволосую женщину, седеющую к зиме,
теряющую себя, исчезающую во тьме...
***
Раз пишется, то — Болдинская осень?
Но Пушкин много лет уже не здесь.
Серёжки-брошки золотые оземь —
и — вдребезги. В глазах и —Русь, и — резь.
Тут семинар "Мы выросли в России".
Виталий Митрофанович и Ко.
Тут семена в любви, тепле и силе
растут строкой высоко-высоко.
Вчера еще взлетала на качелях,
руководитель секции — сейчас,
но — та же поэтическая челядь,
что даже учит разве что учась.
Подборки семинарские листая ‒
Что ‒ в урну, что ‒ в камин, а что ‒ в печать...
Молчановская осень золотая
Не сможет промолчать.