В ДЕНЬ БЛАГОВЕЩЕНЬЯ
Всё тянемся куда-то вереницей.
За тенью тень, в чужой свой впутав след.
Бесшумно ночь крылами режут птицы,
Впуская свет.
Кружится мгла и вьюжисто, и колко,
Сбивая с ног и застилая путь.
Куда же нам идти, скажи, и сколько?
Где отдохнуть?
Архангелы являются смиренным
И медью труб несут им боль и честь.
А гордым нам гвоздей благословенье
Где взять и крест?
По свету мы, безвестные, плутаем.
Слепец к слепцу, толкаясь и бранясь.
Над нами - птицы, ангелы - за нами,
Обнять стремясь.
Их милость не вменяя нам в заслугу,
Дай, Господи, когда-нибудь опять
Познать любовь и увидать друг друга,
И Вести внять!
***
В прозрачном холоде всё чётче
Ветвей воздетых уголь сочный
В последних призраках листвы.
И всё хрустальнее и звонче
В осколках льда седеют ночи,
И вновь сбираются волхвы
В далёкий путь почтить дарами
Младенца, что давно угадан,
Лишь ждут обещанной звезды.
Беря со златом и ливаном
И смирну - знаком погребальным,
Напоминанием беды.
Жаль, милосердье не присуще
Толпе. Жестокосерден Сущий,
Иль есть своя причина тут.
Грехов всех прочих трусость пуще…
Христа с лобзаньем предающим
Пленят, ославят и распнут.
Но горе было бы в полгоря,
Когда б народ, опомнясь вскоре,
Жестокий выучил урок.
То Рождеству, то Пасхе вторя
Набатно, мы кипим раздором.
Знать, жертва не пошла нам впрок.
Нам этот мир вручён недаром.
Осенним отпылав пожаром,
Природа погрузится в сны.
И будут вьюги плыть над шаром,
То воя, то воюя яро…
Дожить бы только до весны…
* * *
Как тихо за окном…
Ни шороха, ни вскрика.
Снисходит звёздный свет
Сквозь месиво ветвей.
В снегу - теней излом.
Луна тоской окликнет,
И одинокий след
Протянется под ней.
И кажется - вот-вот,
И хаос безвоздушный
Растопит тишь как снег,
И станет снег - вода.
Один лишь оборот
Земля свершит послушно
И остановит бег…
Теперь уж навсегда.
И лязгающий ад
Заполыхает нами,
И станет день ‒ зола,
И станет ночь – длинна…
Две тыщи лет назад,
Ты знаешь, в Гефсимани
Такая же была,
Наверно, тишина…
РОЖДЕСТВЕНСКОЕ
И стыли в сумерках города,
И крупно, хлопьями, падал снег,
И молчаливо взошла звезда
На самый-пресамый еловый верх.
Она не то, чтобы укорить,
И не затем ведь, напомнить чтоб.
А просто так - чтобы свет дарить,
Как тот, кому терном язвили лоб.
Он был, может, вовсе простых кровей,
А может, вообще никогда не жил.
Но если он всё же ходил средь людей,
То, видно, он верил в них и любил.
А люди, с одним совладав толпой,
На праздник распяли его, гогоча.
Чтоб вечно горела за род людской
Над миром звезда, и пред Ним - свеча.
* * *
А первый снег, как первое знаменье,
Слетал на лбы.
Но город жил в упрямом небреженьи
Своей судьбы.
Был флёр, на землю брошенный зимою,
Блаженно-чист.
Лишь лоскутом, оставленным зарёю,
Кровавел лист.
Лишь этот лист осенним покаяньем
Тревожил взгляд.
А город в колокольном стыл камланьи
И множил смрад.
Пятнали трубы небо безучастно.
За клубом клуб.
А первый снег, как первое причастье,
Касался губ.