***
И вроде бы, всего-то ничего:
околица как испоконь в полыни,
июньских туч наполненное вымя,
над речкой - клади с тонкою слегой
на хуторок, своё забывший имя,
голбец у перекрестья двух дорог,
хранимый образком с пресветлым ликом,
что под завяз увит степною викой,
а чуть левее – опочивший стог
в расхристанности прошлогодней дикой.
Пусть скажут: мол, святая простота!
Но почему тогда захолонуло сердце?
И никуда от этого не деться.
Всего-то – вдоль да поперёк – верста,
но это – деда и отца наследство.
СВЕТ НЕГАСИМЫЙ
Дремлет солнце в разливе.
День до блеска умыт.
Спит базар гомонливый
вдоль грачиных ракит.
Нет снегов и в помине.
Вешний постный уют.
И пронзительной синью
вдрызг пролески цветут.
Под линялою крышей
в три оконушка дом…
В этом вербном затишье
Русь списали на слом.
Даже сердце запнулось -
тихий вздох половиц…
На житейскую скудность
хоть реви, хоть молись.
Знаю: бед нынче - ливень,
да и помощи нет,
но в душе, как в разливе, -
ярким полымем свет.
***
Сныть порхает вдоль тропинок сада,
пескарится на реке вода.
И в черёмушнике так-то складно
ворожит кукушка на года.
Пряны травы на исходе мая –
задышал покосом ближний дол.
Вдоль зари бреду, куда – не знаю,
обросив до ниточки подол.
В воздухах, туда-сюда шныряя,
по жучиным торопясь делам,
шуркает хрущей бессонных стая,
тишину ввергая в свой бедлам.
Розовеют на берёзах ситцы,
высветляет небо косогор,
Сирин-девой, золотой Жар-птицей,
солнышко взмывает на простор.
И зовёт, и вдаль бежит дорога,
и мани́т собою горизонт!
Хлопотной, сторукий, синеокий
вновь над Русью Божий день встаёт.
***
Исход весны. И соловьи
изголосили вдрызг рябинник.
Закат изранен до крови –
ну, вот и справили поминки…
Ему не пофартило жить,
соседу, внуку бабки Шурки:
сынов на дело окрылить,
увидеть под венцом дочурку…
По воле Божьей мужиком
мне не случилось народиться.
Удел наш, бабий, знамо, – дом,
детишки, ждать-любить-молиться.
А он войны хлебнул в свой срок.
Он чудом выжил на Кавказе
от гибели на волосок,
не ранен даже был ни разу.
Но вот под Северским Донцом
обочь мостка, у краснотала,
смерть взвизгнула ему в лицо:
«Ну, наконец-то, отыскала!»
И - навзничь, хоть душа-кремень,
но нету мочи шелохнуться.
Сойдя с ума, сквозь стенки вен
кровь хлынула, чтоб захлебнуться…
И стонет над селом гроза…
Промокший холм… Гора букетов…
И Витьки Спирина глаза
глядят на Этот свет с портрета.
***
Задохнётся душа
от простора и воли,
захолынет печалью
былинной, степной…
И затянут ветра,
как бывает в застолье,
наш исконный мотив,
каждым звуком родной.
Этот русский напев,
что с горчинкой бурьянной,
Он и мне, и тебе
с колыбели знаком.
Не его ли наш пращур
спевал при Баяне?
И не с ним ли вставал
вновь и вновь на врагов?
Нашим песням истоки –
в тоске и печали.
Сколь легло мужиков
за отеческий кров?
С Ярославны по ныне
в причёты кричали
на Руси
у сыновьих и мужних гробов.
***
Март в разгаре,
рассвет медуничный,
водополье плывёт в небеса.
Птиц ли, душ ли
с утра перекличка?
Влагой всклень затопило глаза.
И нет мочи ступить на просёлок,
и дожди исхлестали окно –
то хохочет,
то скалится Молох.
И в душе, как в колодце,
темно.
И такая на сердце тревога!
Ведь не спрячет
ни близьи ни даль!..
Видно, застит
и совесть,
и Бога
Золотого Тельца сусаль…
***
Вновь апрель шебутной,
живородный,
заливисто-солнечный
расплескал от души,
словно лужи,
по рощам пролески.
Снова груди берёз
переполнились млечными соками,
не стерпела река
и айда
по лугам куролесить.
Штапель неба прошит
журавлиными тонкими строчками,
хоть и резок, и крут
в эту пору в краях наших ветер.
Да и что-то творится
волшебное
с вербными почками –
видно, снов насмотрелись
за долгую зиму о лете.
Может, следом за снежицей
кануло в речку всё лучшее?..
Может, вовсе не сбыться, Весна,
и мечтам сокровенным?..
А она мне в ответ:
"К птичьим радостным песням
прислушайся -
и в тебя хлынет счастье
рекой
по застуженным венам".
***
Встречи краткие,
бескрайние разлуки –
наша химия и физика любви.
Обжигаюсь,
но протягиваю руки
снова счастье на семи ветрах ловить.
Ну, а ты?..
Как бедолажится с другою?..
Как по мне…
тот штамп не стоит и гроша,
коль до хрипоты,
пылающей,
нагою,
о любви взахлёб
кричит в смартфон душа.
Все Евангелия
и Коран, и Тора
знают, что она давно
сквозь тьму миров,
сквозь Галактики,
сквозь ночь и зимний морок
мчит к моей
на крыльях трепетных ветров.
МАРТОВСКИЕ СТРАДАНИЯ
И позабыть тебя бы,
и не маяться,
на веки вечные
мосточки развести,
но сердце вещее,
ему всё кажется:
не отыскать одной
обратного пути.
Ах, нету сил нести
мученья крестные!
Перемолоть бы их
на блинную муку!
В бумажной лодочке
ручьями вешними
спровадить за море
печаль свою - тоску.
Ведь птицы гнёзда вьют –
пора любовная!
Коты орут взахлёб
страданья у трубы.
Схожу-ка я в сельпо
за шляпкой модною –
не улизнуть тебе,
мой милый,
от судьбы!