На улице уже начинало темнеть. Марк вышел на тропинку, ведущую к станции, и только сейчас заметил, что за ним увязались две дворняги грязно-рыжего окраса. В надежде на то, что беспризорницы пробегут мимо, юноша застыл на месте. Он очень боялся собак и вообще не отличался особой храбростью. С тех пор, как в раннем детстве его прямо в нос клюнул индюк, парень с большой опаской относился к обладателям острых зубов, клювов и когтей.
Не дай бог, он зависнет здесь из-за укусов бешеных тварей. Бабуля поднимет панику. Придется связываться с больничной кассой, сдавать билет на завтрашний самолет, дозваниваться до учебной части вуза. Но самое страшное – разговор с мамой. Она так не хотела, чтобы он этим летом летел на родину.
Дворняги ретироваться не собирались. Поднимая клубы пыли, они наматывали вокруг Марка концентрические круги, будто в руках у него была не банка меда, а открытая пачка с кормом «БИО Бош», а на плече не этюдник, а патронташ из свиных сарделек.
«Можно попробовать отбиться этюдником, – рассудил он. – Или разбить банку. Пока псы будут дегустировать мед, я успею добежать до платформы».
Литровую банку «отборного пчелиного продукта» ему навязал дед Николай: «Бери, германец, не ерепенься. Такого в ваших Дойчландиях нет. В Европах ведь не продукты, а сплошная химия». Спорить со стариком, что поросенка стричь – шерсти нет, а шуму много. Пришлось уступить.
Дед был знатным пасечником. Все лето он жил на даче и, подобно Порфирию Иванову, всегда ходил босиком. Бабушка, уставшая от причуд супруга, предпочитала оставаться в городе. С ней Марку было куда комфортнее. Она не заставляла подтягиваться на перекладине и обливаться холодной водой, баловала плюшками, разрешала спать до обеда, искренне восхищалась его успехами. А уж когда внук поступил в Высшую школу изобразительных искусств, гордости ее не было предела. В том, что Марк станет знаменитым портретистом, бабуля нисколько не сомневалась.
Портрет, и в самом деле, был коньком юноши. Его работы не раз занимали призовые места на различных конкурсах. Единственным слабым местом молодого художника были картины по воображению. Все каникулы Марк бился над полученным на лето заданием – изображением экзотического острова. Но в результате почему-то получались знакомые с детства иллюстрации к «Таинственному острову», «Робинзону Крузо» и «Острову сокровищ».
Гостя на даче в Медвянке, парень сделал более двадцати набросков – все не то, и Марк дал себе слово, что до отлета домой с заданием справится. До утра спать не будет, но создаст СВОЙ, ни на чей непохожий, остров. Если, конечно, его не сожрут бродячие собаки.
Последнего, к счастью, не произошло. Мимо проехал подросток на велосипеде и, дрыгнув плешивыми хвостами, псы помчались следом за ним.
По выщербленным бетонным ступенькам Марк поднялся на платформу. В ожидании электрички там топтались дачники, по самые брови нагруженные дарами природы.
Парень подошел к кассе, из окошка которой доносилась громкая музыка. Чтобы разглядеть лицо кассира, молодому человеку пришлось склонить голову в низком поклоне.
– Здравствуйте, девушка! – попытался он привлечь к себе внимание.
В ответ услышал лишь припев песни:
Опять от меня сбежала
Последняя электричка,
И я по шпалам, опять по шпалам
Иду домой по привычке.
Удивленный подобной манерой обслуживания, Марк постучал в, засиженное мухами стекло.
– Какого тебе? – раздался из «норы» хриплый надтреснутый голос.
– Скажите, пожалуйста, когда будет ближайшая электричка?
– Очки надень, перед носом – табло!
– Вообще-то я в очках, но дело в том, что электронное и бумажное расписания указывают разное время прихода поезда. Если верить бумажному, он уже должен быть здесь.
– И чё? Я тебя на себе должна везти? Билет брать будешь или как?
– Конечно, буду, – замельтешил Марк, совершенно обалдевая от неприкрытого хамства.
Поезд опаздывал уже на пятнадцать минут. Этюдник оттягивал плечо, банка – руку. Надо бы мед кому-нибудь подарить. Хотя бы вон той девчонке с букетом ирисов. Мобильник, висящий на груди, да крохотная сумочка на плече – весь ее багаж, если, конечно, не считать букета.
Ох, и хороша же была девушка! Очи синие, огромные, как ее петушки. Пышные волосы цвета спелой ржи собраны на затылке в высокий хвост. От точеной фигурки в обтягивающем желтом сарафане глаз не отвести. А как на желтом фоне смотрятся ирисы – обалдеть можно!
Марк всегда был неравнодушен к этим цветам, символизирующим доверие и надежду. «Вот закончу «Остров» и сразу же напишу «Незнакомку с ирисами», – решил юноша. – Мне б только ее сфотографировать».
Но как это сделать? Проще всего – подойти и познакомиться, но Марк робел перед девушками. Худой, нескладный очкарик, с лицом, густо усеянным веснушками, он никогда не пользовался успехом у противоположного пола. К тому же, ему никто не давал его двадцати двух. Максимум – восемнадцать. Если девчонка презрительно фыркнет, он будет переживать. Нужно придумать что-то другое.
«Эврика!» – мысленно воскликнул парень, увидев тянущиеся вдоль платформы бигборды с социальной рекламой. Он будет фотографировать рекламные щиты и захватит в кадр девушку.
Марк так и сделал. Красотка в его сторону даже не посмотрела, тыкая пальчиком в кнопки своего телефона.
Парень подошел к краю платформы, ожидая увидеть приближающийся поезд – напрасно. А ведь прошло уже более получаса. На улице совсем стемнело. Согласно расписанию, оставалась всего одна электричка. Последняя.
Странной показалась юноше реакция собравшихся на перроне людей. Никто из них никуда не бегал, ничего не узнавал, ни с кем не скандалил. Все обреченно ждали последнего электропоезда. Два пенсионера, сидя на корточках, играли в карты на мешке с картошкой. Молодой мужчина с рыжей бородкой листал журнал с голой девицей на обложке. Две бабки с четырьмя сумками обсуждали виды удобрений. Три дамы лет пятидесяти, возмущались возросшими вдвое железнодорожными тарифами.
– Бросаются на людей, как хищники, – взвизгнула одна. – То кассиры, то контролеры, то проверяющие контролеров. В сегодняшней утренней электричке в составе из шести вагонов я насчитала десять дорожных сотрудников! Чем повышать тарифы, лучше б сократили штат бездельников!
– И не говори, Вероника, – сплошной бардак, – поддержала ее товарка в бейсболке, надетой козырьком назад. – Я на прошлой неделе на дачу вообще пешком чесала. Проехали мы после Каретникова километров десять и – «стоп, машина!». Ток отключился. Всех высадили в чистое поле. Говорят, белка забралась на мачту высоковольтной линии и прикоснулась к проводу, чем вызвала короткое замыкание.
Марк испугался. Если до полуночи он не попадет в город, его завтрашний отлет может накрыться медным тазом. С этой невеселой мыслью парень потрусил к кассе.
– Девушка, смогу ли я сегодня уехать отсюда?
– Пацан, ты меня достал, – окрысилась кассирша. – Я тебе что, экстрасенс? Придет – уедешь. Не придет – вернешься на дачу.
В сердцах Марк порвал билет на мелкие кусочки. Не увидев поблизости урны, сложил обрывки в карман.
В это время послышался звук приближающейся электрички. Началась посадка. Заметив, в какой вагон садится девушка с ирисами, Марк бросился туда же. Ухватившись одной рукой за поручень и крепко сжав банку другой, он не без труда взобрался на ступеньки.
В тамбуре воняло мочой. На полу валялись окурки, шелуха от семечек, чешуя от воблы. Спинки сидений были испачканы грязными подошвами, оконные рамы изобиловали подпалинами и царапинами…
В полупустом вагоне, кроме Марка, ехали бабульки-огородницы, мужчина с журналом «Плейбой», деды-картежники, женщина средних лет с младенцем на руках и девушка в желтом сарафане. Восемь пассажиров – обычное дело для последней электрички вторника.
Положив ирисы на сидение, девчонка надела наушники и принялась слушать музыку. Любитель эротики уснул сразу же по отправке поезда. Мамашка внимательно изучала пассажиров. Бабульки точили лясы, поглядывая через окно на шоссейку, по которой в сторону города тянулись разнокалиберные автомобили.
– Гляди, Кондратьевна, – кивнула одна в сторону дороги, – копна сена ползет или я уже из ума выжила?
– Ползет! – выдохнула та изумленно. – Ей богу, ползет.
Заинтригованный Марк буквально прилип к окну. Присмотревшись, понял, что это – крошечная двухдверная машинка, везущая на верхнем багажнике большой стог сена. Последний изрядно растрепался, свесился чуть ли не до колес и самое главное – закрыл лобовое стекло. Как при этом водитель умудрялся управлять автомобилем, оставалось загадкой.
– От ездиют! От ездиют! Страшно из дому выйти, – перекрестилась пенсионерка. – То под мухой, то под газом, то эти … как реактивные самолеты… на мотоциклах…
– Байкеры, – подсказала Кондратьевна.
– Они, оглашенные. Гоняют так, что их ангелы-хранители за ними уже не поспевают.
Тут тамбурные двери разъехались, и в салон ввалился глухонемой продавец мягких игрушек. Не тормозя у картежников, бабок и девушки, мужчина прошествовал прямо в купе к парню и протянул ему картонную табличку: «Купите своей девушке поющего друга!»
Дожидаться ответа коробейник не стал. В мгновение ока, на сидении, перед молодым человеком материализовался целый зоопарк: Волк, Заяц, Корова, Удав, Бегемот, Пес… Выстроив свой хор, мужчина протянул Марку следующую картонку: «Нажми кнопку на лапке, и спой песню вместе со мной!»
Марк решительно выставил перед собой руку с растопыренной пятерней:
– Благодарю вас, мне не нужно! У меня нет детей, девушки тоже…
Но тут запел Пес с гармошкой, одетый в красную косоворотку и картуз с крупным цветком: «Никто тебя не любит так, как я. Никто не приголубит так, как я…», и все… Рука сама потянулась за деньгами. «Я подарю его маме, – решил юноша. – Такому привету с родины она точно обрадуется».
После ухода торговца Марк отправил бабушке СМС, поставил на банку с медом четвероного певца и снова нажал на его лапку. Ему хотелось привлечь внимание девушки, сидящей напротив него, через одно купе, но неожиданно у его Пса появился конкурент.
В вагон вошел одетый в камуфляжную форму парень с гитарой наперевес и прямо с порога запел:
Мои друзья – начальники, а мне не повезло:
Который год скитаюсь с автома-а-том.
Такое вот суровое мужское ремесло…
Аты-баты, аты-баты.
Сердце Марка подскочило к горлу, на глаза навернулись слезы. Исполнитель мгновенно зафиксировал благодарного слушателя и подошел к нему вплотную.
Россия нас не балует ни званьем, ни рублем,
Но мы ее последние солда-а-ты.
А, значит, нужно выстоять, покуда не умрем.
Аты-баты, аты-баты…
Неожиданно для себя, Марк достал из портмоне десять евро и протянул их «солдатику». Брови последнего взметнулись вверх, лицо вытянулось. Едва допев песню, он ринулся в тамбур и выскочил на ближайшей остановке.
На Соколовке вместе с ним вагон покинули картежники с мешком картошки и бабульки с кубометровыми сумками. Купе картежников заняла толстая тетенька-коробейница, торгующая пивом и снеками. Судя по всему, ее рабочий день подошел к концу.
Женщина сняла заношенные парусиновые тапочки, взгромоздила на противоположное сидение испещренные синими прожилками ноги и, открыв банку с пивом, влила в рот ее содержимое.
«Собачья жизнь, – сказала кошка. – И легче стало ей немножко», – грустно улыбнулась она, поймав на себе взгляд Марка.
Тот сразу опустил глаза. Ему было жаль эту тетку с отекшими ногами. И гитариста в камуфляжной форме, и глухонемого, торгующего поющими игрушками, и дачников с неподъемным грузом…
Он чувствовал себя виноватым перед ними всеми за то, что живет в Германии, хорошо питается, учится в одном из самых престижных вузов Европы, ежегодно отдыхает на морях и слово «подработка» ассоциирует лишь с профильной «халтуркой».
«Вот завершу образование, войду в «рынок» больших выставок, стану известным художником, приеду сюда и всем, кого встречу на своем пути, дам денег, – поклялся себе Марк. – Калекам, нищим, больным, сиротам, старушкам под церковью, музыкантам в поездах…»
– Ваш билетик, молодой человек, – прервали его размышления мужчины в голубых форменных рубашках с бейджиками в форме щита.
Марк вытянул из кармана обрывки своего проездного документа.
– Я не мусорная корзина, – объявил тот, что постарше. – Обилечиваемся заново или – на выход с нами.
– Никуда я не пойду, – отрезал парень, включая видеокамеру на своем мобильном. – Высадить меня вы не имеете права. Билет я приобрел. Поезд вовремя не пришел. Налицо нарушение моих потребительских прав.
– Мы сейчас вызовем полицию, – пытался перехватить инициативу тот, что помоложе.
– Вызывайте. Пусть опросят пассажиров, севших на Медвянке и, по вине РЖД, не попавших домой вовремя. У меня есть их координаты, и я позабочусь о составлении коллективного иска к вашему руководству.
Контролеры переглянулись. Их смущала видеосъемка, информированность юного пассажира и его несуетная уверенность в собственной правоте. Вдруг это провокация какого-то телеканала, и завтра их выставят перед людьми идиотами?
– Развелось умников, – дал задний ход Пожилой. – Чуть что – хватаются за телефоны. Нет бы, вовремя проезд оплатить…
Продолжая ворчать, контролеры удалились из вагона. Марк чувствовал себя триумфатором.
Вообще-то выпендривался он исключительно перед девчонкой, но та так и не открыла своих небесно-синих глаз. А, может, и впрямь уснула, убаюканная музыкой.
«Если так, можно спокойно рисовать, – обрадовался художник. – Я сделаю ее портрет в модном японском стиле аниме».
Достав из этюдника чистый листок и простой карандаш средней твердости, Марк стал делать набросок. Нарисовал круг, наметил уровни глаз и носа, накидал легкие штрихи, передающие контуры головы. Тонкими линиями обозначил волосы, брови, верхние веки. Следя за соблюдением пропорций, приступил к самой важной детали портрета – носу…
Глаза получились утрированно большими, с обилием бликов и оттенков. Губки маленькими, пухлыми, с поднятыми вверх уголками. Чередуя толстые и тонкие линии, парень придал объем волосам...
«Усово», – сообщил по громкоговорителю механический женский голос.
Коробейница проворно вскочила в парусиновые тапки и потащила к выходу свою, уже пустую, тележку.
«Осторожно! Двери закрываются. Следующая остановка – станция Веховка», – раздалось из динамика.
На слове «Веховка» в вагон заскочили три запыхавшихся парня лет 17-18. Один – высокий, худой, с острым кадыком и крупными красными прыщами по всему лицу. Он был в просторных шортах ниже колена, футболке с надписью «New York Yankees» и кедах с развязанными шнурками. В руке у парня была банка с пивом, на впалой груди болтался плеер, из которого доносился голос рэпера:
Некультурный Вася я ругаюсь матом
называюсь русским автоматом…
Другой – крупный, лопоухий, с узким дегенеративным лбом, микроскопическими глазками и сбитым набок носом – все время матерился и сплевывал под ноги, периодически попадая на свои грязные кроссовки.
Третьего – с заячьей губой и пустым взглядом – бог создал из явно сэкономленного материала. Рост парня едва переваливал за полутораметровую отметку. Его зубы были надщерблены, сальные волосы давно не мыты, подглазье украшал синяк ядовито-фиолетового цвета.
Все трое были изрядно возбуждены. Упершись подошвами в спинки противоположных сидений, они продолжали начатый ранее спор.
– Ты сам-то понял, че сказал? – орал длиннобудылый, перекрикивая свой плеер. – Не втыкает его… Эминем твой – полный отстой. Он «читать» не умеет. «Многоточие» или «Юг» – это тема. Еще у «Касты» есть песня кульная – про Макса!
– Не надо гнать! – метнул молнию из-под тяжелых надбровий лопоухий. – В русском ниче кульного нет вааще. Русский рэп – это лажа!
– Сто пудов! – поддержал его мелкий. – Русский рэп – сила, русский рэп – класс, возьми эту силу и слей в унитаз!
– Дебилы! – вскочил на ноги защитник интересов отечественного производителя. – Вот же он – самый реальный рэп! Вслушайтесь!
Длинный вывернул громкость до упора, и «кульный трек» заглушил стук колес.
От рэпа, заполнившего пространство салона, проснулся читатель «Плейбоя». Мужчина вгляделся в источник шума, и его тут же сдуло в другой конец электрички.
Так и не придя к консенсусу, новые пассажиры, достали из помятой пачки по сигарете и стали курить. Выйти в тамбур им и в голову не пришло. Стряхивая пепел на пол, тройка держала совет, как следует наказать какого-то Кабана. Длинный предлагал «поиметь его девчонку». Лопоухий – «подставить мусорам с дурью». Мелкий – «отбить почки, чтобы ссал кровью».
Марку хотелось встать и перейти в голову поезда, но оставить спящую девушку наедине с нетрезвым ухоботьем он не мог. Это было бы не по-мужски, да и просто не по-людски.
Дурное предчувствие его не обмануло. Спустя несколько минут заскучавшие молодцы обнаружили впереди себя объект, достойный их внимания.
– Эй, овца, – окликнул девчонку лопоухий. – В картишки с нами не перекинешься? Гы-гы… На раздевание…
Та и ухом не повела.
– Пипец! – возмутился мелкий. – У овцы гонору, шо у цирковой лошади. Реальные пацаны ей честь оказывают, а она вся в игноре, ебть…
Девушка, по-прежнему, не реагировала на реплики попутчиков.
– Совсем, тварь, оборзела, – вскочил на ноги длиннобудылый, направляясь в купе незнакомки.
Группа поддержки рванула следом за предводителем. Сбросив на пол букет ирисов, хулиганы обсели девушку со всех сторон.
– Да она косая, нах! – противно заржал Мелкий, выдергивая наушник из ее слухового отверстия.
В семьях и в школе немецких подростков учат не вмешиваться в уличные конфликты.
«Единственное, что должны сделать граждане, ставшие свидетелями правонарушения, – инструктируют молодежь сотрудники полиции, – это набрать номер 110 и сообщить координаты места происшествия». Об этом постоянно твердят СМИ, это внушали Марку и мама с отчимом-немцем.
Но кто ж ему сейчас позволит вызвать правоохранителей? Девчонка вон попыталась нажать на кнопки – вмиг лишилась своего телефона…
Животный нутряной страх заполнил все существо юноши. Он понял, что ПОПАЛ и просто вынужден будет двигаться в направлении, которое ему продиктует ситуация.
Не спуская глаз с тамбурной двери, размалеванной огромными черными иероглифами, Марк задвинул в угол скамьи банку с медом, спрятал в этюдник сотовый телефон и портмоне.
Длинный, тем временем, уже хватал девушку за грудь. Та беззвучно рыдала.
Марк встретился взглядом с полными слез, сапфировыми очами своей невольной натурщицы. Они смотрели ему прямо в душу. Кричали, звали на помощь, требовали соучастия.
Парень нервно сглотнул и, стараясь унять дрожь в голосе, громко произнес:
– Ребята, оставьте девчонку в покое!
– Чиииииво? – съехал набок рот длинного. – Чё за фигня, пацаны? Кто там борзеет, нах?
– Оставьте девушку в покое, – повторил Марк, удивляясь спокойному и твердому тону своего голоса.
Вызывая огонь на себя, он по-прежнему очень боялся, но ситуация выбора не оставила. Марк физически ощутил неимоверное напряжение висящего в воздухе «грозового облака». «Будут бить! Возможно, ногами, – обреченно вздохнул он, снимая дорогие, сделанные на заказ, очки. – Впрочем, это сейчас не важно. Главное – помочь девчонке выскочить из вагона и добежать до людей в форме – железнодорожной, полицейской, военной, неважно какой...»
Вмиг забыв о своей жертве, тройка клином двинулась в сторону юноши. Ни газового баллончика, ни электрошокера, ни даже примитивной палки у него не было. Господи, помоги!
«Веховка. Следующая – Пермитино», – пробулькал сверху электромагнитный голос.
Объявление остановки стреножило хулиганов. Обсев Марка кружком, они терпеливо ждали отправки.
Девушка, тем временем, стрелой неслась к выходу. «Сейчас она приведет транспортных полицейских, и ночь для шпаны закончится в обезьяннике, – успокаивал себя молодой человек, нервно поглядывая на двери. – Нужно достойно продержаться минуты три-четыре».
Свистнув два раза, электропоезд тронулся с места, и через окно Марк увидел девчонку в желтом сарафане. Она не звала на помощь, не искала людей в форме, не бежала к зданию станции. Стройная фигурка стремительно удалялась в сторону железнодорожного моста…
«Веховка – ее станция, и она бежит к себе домой…– осознал вдруг парень весь ужас своего положения. – Вот черт! Мама в обморок брякнется, увидев меня с фингалами под глазами, а отчим затянет нудную песню на тему: «В жизни случается всякое, но не со всякими».
– Чё, задрот, обломал пацанам кайф? – распустил мелкий губы в щербатой улыбке. – За это надо ответить.
Кровь застучала в висках у Марка. Он крепко прижал к груди этюдник, надеясь использовать его в качестве щита.
– Ща, ботаник, своим шнобелем сосчитаешь количество скамеек в вагоне! – пообещал ему длинный.
– Ребята, я вас трогаю? – пытался он сбить накал агрессии. – Вам нужен был карточный партнер? Я готов с вами сыграть.
Услышанное показалось тройке редкой наглостью. Их мутные стеклянные глаза налились кровью, губы сжались, на скулах заходили желваки.
– Да этот обсос стебется над нами, – звякнул цепями на шее лопоухий, и на голову Марка обрушился его пудовый кулак.
Перед глазами парня поплыли яркие звездочки. Следующие удары он уже плохо различал. Все они слились в нескончаемо длинную горячую волну, омывающую его со всех сторон.
Из общей картины сознание Марка вспышками выхватывало отдельные фрагменты: заплеванные кроссовки лопоухого, сбритую бровь длинного, «чернозем» под ногтями у мелкого, осколки разбитого стекла, щепки от этюдника, который он сломал о чью-то голову…
Вдруг его тело, в районе солнечного сплетения, пронзила острая боль. Широко раскрыв рот, парень вдохнул порцию воздуха. Та буквально обожгла его легкие. Лицо Марка исказила гримаса боли, и он медленно осел на пол.
Сквозь плотную ватную пелену его слух вычленил серию звуков: «Пермитино. Следующая остановка – Липовка», протяжный свист электрички, хруст его очков под подошвами покидающих вагон отморозков...
Малейшее движение причиняло Марку страдание. С большим усилием он повернул голову и сфокусировал взгляд на окне. Оно плакало янтарно-желтыми слезами.
«Это ж мой мед! – отчаялся юноша. – Я его должен был домой привезти… У нас ведь в Дойчландии – сплошная химия…»
С трудом приподнявшись с пола, он уперся локтем обо что-то мягкое. «Никто тебя не любит так, как я!» – запел кто-то рядом.
– Ма-ма…– улыбнулся Марк краешками губ. – Я тебя тоже…
У него кружилась голова, слезились глаза, во рту был соленый привкус. Взобраться на сидение не было никаких сил. Слева на полу, в медовой луже, лежали лазурно-голубые ирисы, символизирующие доверие и надежду. «Удачная цветовая гамма, – промелькнуло в угасающем сознании. – Именно в ней я и буду писать свой Остров».
За окном мелькали столбы и темные верхушки пирамидальных тополей, на стыках рельсов ритмично постукивали колеса.
Нестерпимо болел живот. Юноша прижал к нему руку, и та обагрилась теплой липкой субстанцией. «Кровь! – прошептал он удивленно. – Они что… ножом?».
Лицо парня побелело, глаза потухли, а «плачущее» медом окно стало распадаться на отдельные пазлы, чтоб через мгновение соединиться в цветную мозаичную картинку. Ту самую, которую ему никак не удавалось извлечь из своего подсознания.
На фоне бескрайнего прозрачно-голубого неба Остров раскинулся перед ним как на ладони. Еще метров двадцать-тридцать, и он ступит на горячий медово-желтый песок. Напьется воздуха, напитанного ароматом дивных цветов. Полной грудью вдохнет пьянящий запах бриза. Послушает усыпляющий напев прибоя и шелест гофрированных пальмовых вееров. Залюбуется красотой коралловых рифов и феерически-огненного заката....
Сквозь разноцветье тропических рыб Марк медленно плыл к своей цели. Туда, где у самого берега резвилась пара влюбленных дельфинов.
Почувствовав, что силы его покидают, юноша перевернулся на спину и отдался воле течения. До Острова, к которому он так стремился, оставалось совсем чуть-чуть…