Перевел с лезгинского Евгений ЧЕКАНОВ
УПАВШИЙ ПТЕНЕЦ
В травище лесной и опавших листах
Барахтался тихо упавший птенец.
Две птицы о нем в ежевичных кустах
Кричали навзрыд, до разрыва сердец.
Гнезда не найдя, с бедолагой в руке
Присела я между берёзок-тихонь,
Да так и сидела на теплом пеньке,
У хлопковых перышек грея ладонь.
И вы не поверите!.. В этот же миг,
В руках человечьих увидев птенца,
Все птицы в лесу этом подняли крик!
И не было этому крику конца.
Мгновенно расселись без споров и ссор
Все чёрные фраки по ближним кустам.
И скоро в лесу зазвучал целый хор!
Жаль только, хормейстера не было там.
Я снова в траву положила птенца,
Чтоб видела стая, – и тихо ушла.
Нельзя нам расти без гнезда и отца,
Без матери и без родного тепла.
БЕЛАЯ ГОЛУБКА
Голубкою белой, пропавшей давно,
Присела ты в сумерках мне на окно.
Сказала: «Впусти, не гони меня прочь!
Пугает меня предстоящая ночь.
Ты видишь – поранил меня мой полёт
И рана до сердца уже достаёт.
Я градом побита, от вьюги дрожу…
Впусти же! Я всё про себя расскажу!
Все давние тайны, что были в судьбе,
Смиренно открою одной лишь тебе –
И ты прочитаешь в укромной тиши
Все грустные письма летучей души…»
Всю ночь я листала сырые листки,
Всю ночь я глотала слезинки тоски,
И стрелки крутились на тёмных часах,
И снег оседал на моих волосах.
…Заря заалела в окне. В забытьи
Схватить попытались ладони мои
Всё то, что осталось от гостьи ночной –
Перо белоснежное, запах родной…
СОН ПЕРИШАНЫ
За длинным столом я сидела одна,
И дрожь в моём теле была холодна.
Кувшин предо мною стоял на столе
С какою-то мутью, дрожащей во мгле.
И теплилась свечка на этом столе,
И тлела тоска на ее фитиле.
Дверь скрипнула тихо. Какой-то старик,
Явившись из тьмы, предо мною возник.
Весь в белом он был – и былого следы
Скрывались под снегом его бороды.
Меня оглядев из бесстрастных седин,
Он тощей рукой указал на кувшин:
«Ты выпить должна это всё. За отказ
Конец твоей жизни наступит сейчас.
А выпьешь… Взгляни на свечу: эту боль
До смертного часа терпеть соизволь!
Путей только два в твоей тёмной судьбе,
Так выбери тот, что милее тебе…»
И выпила я до конца эту муть,
И мерзостным вкусом наполнила грудь.
…Такой я увидела в юности сон.
Навек искалечил судьбу мою он.
С тех пор я горю в непрестанном огне,
Как свечка из сна. Не расплавиться мне…
НАПЕВЫ КАЧЕЛЕЙ
Вижу меж белых берёз чудо качелей земных…
Есть ли средь вас хоть один, кто не качался на них?
Слышали все с детских лет этот весёлый напев –
Тот, что несёт нас вперёд, нашей душой овладев.
Вот я лечу над землей вместе с мелодией той,
Что подгоняла меня в жизни земной прожитой,
Вот меня в горы несёт – и над вершинами их
Плавно парю, как орёл, в высях фантазий своих.
А иногда предо мной словно бы море шумит
И открывается мне счастья грядущего вид…
Но вот и всё. И меня снова уносит назад.
Песнь возвращенья грустна, горько качели скрипят.
О, не тащите меня в этот безрадостный путь,
Нет позади ничего, что я хотела б вернуть!
О ЧЁМ ОНА ПЛАКАЛА, ЭТА СКРИПУЧАЯ РАМА?
Души моей дом остывал без весёлого солнца,
Метель на постой он пустил – пусть лютует и бьётся.
Чадила коптилка, иссякнул запас керосина,
Фитиль догорел. И во тьму погрузилась судьбина.
Души моей дом распадался. И трещины быта
К фундаменту шли без помех – широко и открыто.
Зачем эти двери за петлю держались упрямо?
О чем она плакала, эта скрипучая рама?
Но вот ты пришел – и увидел все беды и боли.
Души моей дом ты избавил от сумрачной доли.
На лестнице твёрдости ты все ступеньки поправил,
На каждой ступеньке ты белую розу оставил…
БУДЕТ ЛИ ПОКОЙ?
Бросила бы землю, если бы могла,
И взвилась над миром с клёкотом орла,
Чтобы мир услышал зов души моей
И ослеп от света огненных лучей.
Я бы обогрелась солнцем на века,
Я бы охладилась лаской ветерка,
А потом сложила гордые крыла,
У луны в объятьях тихо прилегла.
Неужель и там бы не нашла покой?
Каждый миг там – тоже вечный спор с судьбой?
ЗАЯВЛЕНИЕ
Это заявленье подала душа,
Но читать мне было некогда-невмочь.
Я его хранила, на сердце держа,
Рассмотреть решила только в эту ночь.
Сколько же тут жалоб, батюшки мои!
Сколько слёз, текущих сквозь ночную тишь:
«Лезешь ты в глубины, в ржавые слои,
Точишь кровь по капле, скоблишь, бередишь!
Не даешь болячкам коркой зарасти,
В боль-печаль втыкаешь новые ножи,
На рубцы-ожоги, твёрдые почти,
Соль струишь слезами… Для чего, скажи?»
…И всю ночь сидела молча, без огней
Я над заявленьем от души моей.
СТАРИК-ОТЕЦ
Ни весна, ни лето небу не милы,
Вяжет осень шапку из ненастной мглы
И на мир подлунный надевает вдруг…
Вот и стало серым сразу всё вокруг.
Мир теперь печален, как отец-старик:
В этой шапке тёмной он главой поник,
Сгорбился угрюмо, молча смотрит вдаль.
Сердце моё сжалось… Как его мне жаль!
Отчего, отец наш, ты нахмурен так?
Может, в самом деле рушится очаг?
Может, в самом деле вся семья твоя
Побредёт по свету, горечь затая?
Отчего слезами все глаза полны?
Жаль детей, что снова счастья лишены?
Нет просвета в небе, всё теперь всерьёз,
Вдаль бегут потоки из горячих слёз…
…Мир теперь печален, как отец-старик,
В своей шапке тёмной он главой поник…
ВЕРНИ МОЙ ЧУНГУР!
Верни наш трёхструнный – где сердца мотив
Веками хранился, любовь затаив,
Где плакал наш голос, певуч и строптив,
Где буйвола жилы ложились на гриф, –
Верни мой чунгур!
Ладони сомкнув, подарили отцы
Нам остов единый… Хвала вам, творцы!
Народа хребет – это гриф, а на нём
Воинственно струны звенят о своём.
Верни мой чунгур!
Когда его брал, прижимая к груди,
Ашуг вдохновенный, – кончались дожди,
На гребни садились орлы – и меж гор
Лезгинская песня летела в простор.
Верни мой чунгур!
…Бесстыжий ворюга! Скажи, почему
Ты лишние струны добавил ему
И «сазом» назвал? Чтоб в лезгинскую грудь
Ещё один кол беспощадно воткнуть?
Верни мой чунгур!
ЭТО ВЕСНА!
Снимают лучи одеяло снегов
С земли, как с ребенка, – и будят её.
Проснулась владелица гор и лугов,
Куда подевалось её забытьё!
О, как же пленителен запах земли,
Как сладок весенний её аромат!
По этому духу вблизи и вдали
Давно тосковали уже стар и млад.
И вот он царит!.. И в лучах золотых
Беспечно и радостно нежимся мы,
От сумрачных дел государей своих
Уставшие, словно от долгой зимы.
Подснежников россыпь, забывшая сны,
Цветёт, из-под снега явившись едва.
И, словно гонясь за призами весны,
Сквозь прах беззаботная лезет трава.
Кругом, как невесты, белеют цветы
В зелёных обьятиях первой листвы.
Вы что разрумянились, феи мечты?
Стесняетесь пчёл иль боитесь молвы?
Из мягких соломинок птицы плетут
Удобные гнёзда – и песни поют.
Податливым мхом они дыры заткнут,
Чтоб было спокойнее птенчикам тут.
Да, это весна! Как красиво вокруг!
Как сердце стучит средь зелёных ветвей!
Запомню навек, как пронзал этот стук,
Как пахла земля и как пел соловей…
ЧИК-ЧИРИК
Через парк пройду я в этот вешний час.
Ах, какое солнце яркое сейчас!
Стрёкот, свист и трели из беспечных уст…
Ах, как он щебечет, этот вешний куст!
Птички – как цветочки на ветвях весны.
Словно листья хлопка, пёрышки нежны.
А какие песни! А какой задор!
Как бодрит мне сердце этот дружный хор!
За солистом звонким стройно он твердит:
- Чик-чирик!.. Весна к нам светлая спешит!
Милые!.. готовы ль гнёздышки у вас?
Не текут ли стрехи в этот вешний час?
Вновь встает природа из-под зимних чар.
Чик-чирик!.. Идет к нам наш Яран Сувар!*
_________________________
* Яран Сувар – лезгинский праздник Весны, отмечаемый с 22 марта по 4 апреля и олицетворяющий начало нового года
НЕ СОСЧИТАТЬ
В горах любимых там и тут
Мне все цветы улыбки шлют.
Вот белый, желтый, красный… Все
Мне шепчут: «Мы вот тут, в росе».
Вот скромный клевер. Эй, дружок,
Ты пышен, хоть и невысок.
Но почему ты так румян?
Не пчел ли ждешь среди полян?
Эй, одуванчик-озорник!
Ты скоро ль, солнышка двойник,
Сложив корзиночку свою,
Закружишь в небе, как в раю?
Ах, симпатяги милых гор,
Отчизны вздох, души узор,
Как вы чудесны! Вот опять
Я не смогла вас сосчитать…
ИЗ БАРХАТА НАДЕНУ ПЛАТЬЕ Я
Как правила приличия велят,
Стоит берёзка в платьице до пят.
По-женски зависть в сердце затая,
Красавицу расспрашиваю я:
«Прикрыв зелёной шалью красоту,
Кого ты ждёшь? О чём таишь мечту?
Вся в белом в чёрных рубчиках… Кто сшил
Тебе наряд? Он прост, но очень мил!
Кокетка, расскажи: кто мастер тот,
Где он живёт, и что за труд берёт?»
…И я хочу обнову. Целый год
Ищу портниху – платье пусть пошьёт
Из бархата зелёного. Кому
Со мной тогда сравниться? А к нему
Достала б я бушме из сундука:
Ведь мамин запах у того платка…
ДАВАЙ СПОЁМ ВМЕСТЕ
Эгей, шумливый соловей,
Ты вторишь песенке моей
С утра пораньше… Что с тобой?
С чего ты потерял покой?
Ты с яблони «кизилахмед»
Шумишь на целый белый свет
И шелестишь её листвой,
Напев поддерживая свой.
Или у красных яблок ты
Заметил девичьи черты?
Заметил, песенку запел,
Поцеловал – и отлетел…
Я петь сама хочу, пойми!
На верхней ветке не шуми,
Займи нам место там – и впредь
Давай по очереди петь.
ДАР НЕБЕС
Дубовая люлька, мукур* из сосны,
Старинный узор, навевающий сны…
Всё это, души не жалея и сил,
Для внука давно уже дед смастерил.
Постелька в цветочках, горящих как жар,
Подушечка мягкая, прочный тангар**…
Всё это, любовь в своем сердце тая,
Для внука давно подготовила я.
И вот, наконец-то покинув подол
Пресветлого солнца, к нам в гости пришёл,
Сойдя со своих неземных верхотур,
Наш маленький ангел, наш милый Мансур!
…Биенье сердечка, свет наших очей,
Подарок Всевышнего, россыпь лучей…
___________________________
* Мукур (лезг.) – деревянный мочесборник для колыбели
** Тангар (лезг.) – широкая лента, удерживающая ребенка в колыбели