Нас всех роднят напевы вьюги
Да песни Родины унылой.
Геннадий Рязанцев-Седогин
О чём бы ни говорили поэты, в итоге они всё равно говорят о любви. Разная она, любовь, в их строфах: божественная, подобная обращению к Богу, – моление; возвышенная, сопряжённая с дружеством; плотская – то умиротворяющая, то опаляющая и испепеляющая. Это и любовь к Родине, и любовь к ближним, а уж вариантам выражения этого чувства несть числа. И даже в самых протестных стихах фундамент их, подоплёка – всё равно любовь, только попранная или притеснённая какой-то силой.
В альманахе «Краски», основанном Издательством Генриха Дика в Германии и увидевшем свет в ООО «Твори» в Виннице (Украина) – под редакцией Елены Добровольской, который только что дошёл до Пензы, девять поэтов из разных европейских стран говорят о любви.
Ярко и разнообразно эта тема раскрывается Виктором Гергендером. В стихотворении «Осеннее танго» пронзительно, страстно он вспоминает о юношеском неудержимом чувстве, а его «Сон под утро» – о том же, но уже с юмором и долей самоиронии.
Любовью, болью и горестью наполнены его строки-реквием по отцу, который:
Как умел – так любил.
Как учили – работал.
Что имел – подарил,
Став лишь Божьей заботой.
Женский взгляд на жизнь и её главную скрепу – любовь, в стихах Елены Добровольской, конечно, в деталях отличен от мужского. Именно как охранительница сосуществования противоположностей она констатирует, что нередко мы:
Не понимаем близких и родных,
Не видим своё счастье под ногами,
Бросаем милых сердцу, дорогих
И убиваем жизнь других словами.
А ведь такие потери неминуемо приводят и к потере себя самого. Поэтому в следующей строфе она вопрошает: «Зачем мы стали жертвовать собой / Ради минутной страсти и услады?».
Впрочем, очень важным мотивом стихотворений Добровольской является гармония души поэта и природной среды («Над рекой», «Спроси у осени», «Зимний вечер», «Поле устлано васильками» и др.). Это стихи лирические, песенные, дышащие ожиданием чуда. Они создают живописный портрет автора – летний, солнечный, исполненный в неоимпрессионистической технике Pointillisme.
Иной портрет своей лирической героини создаёт Татьяна Жилинская, хоть и использует ту же, словесную «палитру». Свой женский образ она «собирала»
…по фишкам, по катышкам,
Отодрав ярлыки прошлых лет,
Допускала соринки и пятнышки.
Чтоб эскиз стал похож на портрет.
Жилинская использует метод аппликации, которая скрывает тайну – тайну глубины чувства, высоты мысли, птичьего пенья, несказанного слова.
Вот аппликация – имя. Оно называется, и «расцветают рифмы», а героиня «расцветает песней», «золотит мосты» и «отпускает бабочек в поднебесье».
Вот серебряная аппликация сентября – и наступает «Время хоралов, раздумий, молитв, / Время рябины и арии ветра».
Речь Жилинской точна, порой прямолинейна: «Не смотри – не люблю приучать не своих журавлей», «Люблю тебя… / И ты теперь люби меня…».
Но «Не объяснить такое, никому» – за этой «аппликацией» скрыты жизнь и смерть, там «простой любовью без постылых фраз» разгадывают тьму, там за влюблённых «кто-то вечность вымолит».
И жизнь продолжается, «пока причина есть не умереть», и хотя многое уже не успеть, можно услышать, как «…скрипит чья-то ось за сараем, возможно – земная!
Все мы, земляне, – обломки некой Империи, подвластной одному Всевышнему. Это Он дал каждому из нас возможность и право обустраивать мир собственной души и среду обитания.
«Я – обломок Империи» – это сказал мастер словесного этюда Сергей Антипов. Сказал о себе, но как мощно раскрыл суть этого высказывания Анатолий Аврутин в стихотворении «Он бредёт по бездорожью»!
«…бредёт по буеракам,
Вот уже который век,
Этот самый… с божьим знаком…
С божьим знаком человек…
Полагаю, Слово и есть тот самый «знак», которым Бог отметил себе подобное создание, так сказать, поцеловав его в маковку.
Путь по страницам альманаха Сергей Антипов начинает с этюда «Воскресное утро», когда «Мир пробуждается как-то неспешно», и лирический герой – «Сонный мечтатель, наивный и грешный», торит тропу сквозь обыденность, попутно пытаясь решать задачи, ответы на которые «открыты лишь Богу». Сопровождает его «Серебряный Ангел», он-то доподлинно знает всё и обо всём.
Поэт может стать счастливым, если получит возможность провести
«Минуты светлого покоя –
Беседы с Богом в тишине:
Возможность стать самим собою,
И чьим-то лучиком в окне…
Суровее и строже размышляет о жизни Анатолий Аврутин. Ведь «Время такое… Неясны сроки, / Ужасам нет конца». Но если уж в земную жизнь «случайно занесло», если «И Родину успел, и друга потерять…», и «загасил очаг, забыл отцовский дом», всё же
... нужно жить,
Любить, страдать… И голову сложить,
И претерпеть все страсти и печали.
Зачем? Да просто надеясь, что любим, что появится свет в конце тоннеля, и тогда
… сбудется … Слово,
Когда ты вдруг посмеешь сметь…
Но ведь Слово и есть Любовь. Именно любовью у Аврутина дышит каждая строфа в стихотворениях «Бизоны», «Кавказские поэты», «Там, на изломе крика и любви».
И Любовь есть Бог. «Каждый Богу молится, / Каждому – свой Бог» – утверждает поэт. И у каждого свой род, своя судьба, своя любовь…
Разумеется, своя она и у Виталия Киллера, мечтающего о любви «согретой красотой», о непридуманной, телесной и высокой одновременно. Стихи «Я знал: ты придёшь», «Я думал – я тебя придумал», «Мольба», «Свидание», «Если в мире не станет тебя…», да весь его цикл пронизан чувством окрылённого любовью человека.
Старо, как мир:
Сгореть,
Светя другому,
Чтоб тот, другой, нашёл
Дорогу к дому…
Это уже Надежда Постемска со своей всеобъемлющей любовью к земному миру, грядущим поколеньям, всем «другим», которых она не находит возможным разделить на правых и виноватых, но у всех вопрошает
Почему столько боли,
Столько горя, неправды, потерь,
Ненасытности, крови.
Доколе?!
Видя всё несовершенство мира, все его язвы и человеческую жестокость, тем не менее, поэт заявляет:
Я вам прощаю всё, враги мои.
Иль недруги, завистники, быть может!
Не думаю, что зависть вам поможет
Иль гнев – как отраженье нелюбви.
Пускай вы ранили с расчётом иль со злом, –
Щеку я под удар не подставляю!
Всё это вам прощаю!
Но, прощая,
Я помню вас, пришедших не с добром!
Строкам Постемской вторят великодушные, человеколюбивые строки Геннадия Ростовцева-Седогина:
Я знаю: мы близки друг другу
Смертельной близостью врагов.
А в стихотворении «Путём зерна» оголённо продолжается тема странничества, пронзительно озвученная ранее Анатолием Аврутиным:
Путём зерна, считая километры,
Пойду и я, благослови, Господь.
«С думой о батюшке, с думой о Родине ходит и бродит века» поэт по полям, лесам и долам святой Руси – мимо поклонных крестов, никого не встречая на древних трактах родного захолустья, где совсем недавно кипела работа, слышались «песни баб весёлых», а по вечерам переборы гармоней…
Воспоминаниями, снами, молитвами жива душа, радением о ребятишках, старухе, печалью о заброшенных домах и храмах…
Девятой авторской подборкой в альманахе «Краски» представлен Макс Шац. Он – поэт поколения сорокалетних, искусно оперирующий сленгом активного пользователя Интернета. А вод душа поэта так же «ждёт ответа на письмо», надеется и призывает: «Любовь, всем казусам назло борись и верь!»
Опубликованы в альманахе и стихи победителей конкурса «Золотой Grand Германии» 2020. Их четверо: Полина Ярыгина, Олег Леонов, Алексей Новиков, Милена Фаренгорст.
А теперь совершим плавный переход в раздел прозы. Плавный, потому что неким связующим звеном стало предисловие Абиля Гасанова о «соперничающих» вороне и орле и потому ещё, что редакторская работа Надежды Постемской наверняка сгладила все «птичьи» противоречия.
Открывает раздел рассказ Владимира Фёдорова «День перевёртышей». Так устроена наша жизнь, что нередко весёлое празднование заканчивается печалью, самый компанейский и весёлый человек неожиданно покидает этот мир. Дни-перевёртыши.
Начавшееся радостно в солнечное апрельское утро путешествие группы друзей по Колымской трассе обернулось автоаварией. Душа компании Олег трагически погибает, сбитый электричкой в основанный им же День перевертышей….
Особый, личный интерес вызвали у меня «Записки о жизни отца» Игоря Гергенрёдера. Особый потому, что год назад в соавторстве с Еленой Винниченко мы провели исследование «Русские немцы в истории Пензенского края», а собственно род Филиппа Гергенрёдера отсюда и пошёл по России. Личный потому, что семейные и даже родственные нити связуют мой род и с немцами.
Мемуарная литература ценна как описанием человеческих судеб, так и отражением взглядов персонажей повествования на происходившие вокруг них и в мире в целом события. Мировая война, революция в России, КОМУЧ, участие Алексея Гергенредера в белом движении – военный быт, товарищи по службе, боевой путь… Когда о чём-то рассказывает участник событий, естественно, события окрашены сугубо его личными понятиями, ощущениями, эмоциями Это и ценно. Потому что именно из таких «кусочков смальты» складывается мозаика исторического полотна.
Наша жизнь наполнена не только конкретными событиями, но и мифами, сказками и легендами, в которых рассказывается о том, что, возможно, и было. Только эти истории подаются в обрамлении мистики, символов, ирреального.
Так, творчество Виктора Гергендера в альманахе представлено легендой «Тайна священной скрижали». Объективен и бесспорен эпиграф, взятый им у Махатмы Ганди: «У Бога нет религии».
Легенда, разумеется, тоже о любви. О любви, не знающей границ и придуманных людьми запретов. Сюжет легенды можно было бы считать вполне реальным: нем Сандро и степнячка Динария полюбили друг друга, ортодоксы от религий объявили невозможным их брак, а Бог благословил его, и прожили молодые люди свой век в любви и согласии. Как счастливо были бы все люди, не разделённые чьей-то жаждой власти или богатства!
Более двадцати известных родов составили родословное древо моё, есть и неизвестные (в основном женские); подобную картину, полагаю, мог бы увидеть каждый, кто углубился бы в историю своего рода. Поэтому легенда, рассказанная Виктором Гергендером, глубоко запала в мою душу.
Сказки и пьесы Генриха Дика известны мне уже несколько лет. Они привлекают мудрым взглядом на человека, на жизнь в целом, философским подходом к разрешению возникающих в социуме проблем. Но не скучным наукообразным языком говорит Дик. Речь его героев жива, проста, порой доступна пониманию даже ребёнка.
В альманах он предложил пьесу «Пластиковый человек», персонажи которой символичны, как Демон свалки, он же Дух тиранов, как сама свалка – по сути, отбросы истории, и вполне реальные, хотя и носящие библейские имена, – Адам и Ева, рабочий Первенцев, директор свалки Трюмер.
А коллизии пьесы ведут всё к тому же – всепобеждающей любви.
И завершает книгу подборка стихотворений гостьи из Украины – сказительницы и поэтессы Наталии Писаренко, которая любуется красотой земли, где «як у свiтлiм соборi», и там же «тёплий камин, що горiв пiв ночi /…поцiлунки i щасливий смiх». И это тоже о любви.
Лидия Терёхина
(Лидия Ивановна Дорошина)