ДО ЗВЕЗДНОГО НЕБА И СУДНОГО ДНЯ
До звездного неба
и Судного дня
судьба ничего не дает про запас,
но в каждом из вас есть частица меня
и я лишь частица любого из вас.
Душа и природа
настолько близки,
что соприкасаются накоротке;
поэтому, даже судьбе вопреки,
Я вижу любимую в каждом цветке.
Любая фиалка
цветет на виду
и в ней отражается чья-то звезда,
поэтому я никуда не уйду
и наша любовь не умрет никогда.
* * *
Душа –
неизменная величина,
поэтому просто умри и воскресни:
у мертвых свои колыбельные песни,
которые слышу
на уровне сна.
Уснувший во сне, возвращается в явь –
туда, где, связуя концы и начала,
во все времена от земного причала
душа устремляется
по небу вплавь.
ПАМЯТИ БАБУШКИ
Пополудни выглянуло солнце –
на пригреве инобытия
около небесного оконца
отдыхает бабушка моя.
Натрудилась до седьмого пота,
натерпелась ужаса, когда
то война, то гиблая работа,
то непоправимая беда.
От земли до неба - путь неблизкий
по ухабам времени, зато
в юности была эквилибристкой
в маленьком веселом шапито.
Через окаянные метели
и непроходимые леса
цирковые лошади летели
в эти голубые небеса.
…Пополудни выглянуло солнце –
слава богу, на закате дня
около небесного оконца
ожидает бабушка меня.
ПАМЯТИ РОДИТЕЛЕЙ
1
В те годы,
где мама живая,
где красные флаги вразнос,
я прыгал с подножки трамвая,
который летел под откос.
По радио марши звучали,
когда я шагал налегке,
и не было большей печали,
чем двойка в моем дневнике.
Враждебные вихри кружили
в какой-то чужой стороне,
а мы замечательно жили
в огромной трамвайной стране.
По совести, не сознавая,
что за наступающим днем
я прыгну с подножки трамвая,
а мама
останется в нем.
2
Сегодня спал,
не зная, не гадая,
но сердце на беду отозвалось:
приснилась мать – такая молодая,
какой при жизни видеть не пришлось.
И понял я,
что кровью и слезами
омыто небо и посолен хлеб –
я видел мать отцовскими глазами,
хотя отец от времени ослеп.
Пути различны,
а душа едина:
когда судьба качнется на краю,
наверное, во сне глазами сына
увижу снова молодость свою.
3
Сон обрывался на половине –
он без начала и без конца:
лишь горьковатый запах полыни
да глуховатый голос отца.
Я просыпаюсь, как по команде,
и понимаю, чуть погодя:
в доме ни звука, лишь на веранде
папа оставил свет,
уходя.
РЕКА
Пока живу на этом берегу
и маятник без устали качается,
я не могу быть лучше, чем могу –
не получается
Но время утекает неспроста
по мере человеческой потравы,
а над рекой ни одного моста
и переправы.
Река течет и вдоль, и поперек;
а для чего дается жизнь иная –
по совести, когда настанет срок
узнаю.
* * *
Не помню, какого числа,
по воле какого синдрома
дорога меня привела
на место отцовского дома.
Тут жили когда-то вдали
от смутного гула эпохи,
и вот – в придорожной пыли
красуются чертополохи.
Пока мы кому-то назло
по этой земле колесили,
как много воды утекло,
как много домов посносили!
Над нами плывут облака
и в них отражается детство.
Конечно, земля велика,
и всё-таки –
некуда деться…
* * *
Что остается на память о днях
в бедном дому с перекошенной крышей
и земляными полами в сенях,
где танцевали веселые мыши?
Время уходит почти напоказ –
без промедления и остановки.
Что остается на память о нас,
кроме любви
и пустой мышеловки?
* * *
Уткнешься вечером в подушку,
забудешь, как тебя зовут;
лишь облака, на всю катушку,
по старой памяти, плывут.
Как будто не было печали,
такая всюду благодать:
и свет в окне, и жизнь в начале,
но до конца
рукой подать.
* * *
Заботы человека прихотливы,
но каждому понятно, что не зря
душевные приливы и отливы
от лунного идут календаря.
На Рождество, а реже – в день рожденья
я вижу замечательные сны
о жизни до земного пробужденья, -
когда я жил на берегу Луны.
* * *
Жизнь ускользает понемногу
и обрывается на раз.
Что остается по итогу
на белом свете после нас?
По человеческой природе,
среди березок и осин,
зарегистрированы, вроде,
и дом, и дерево, и сын.
Иду по жизни без рефрена
и знаю, что наверняка,
от Мендельсона до Шопена
дорога очень коротка.
Затертый адрес на конверте
легко читается во сне
и для преодоленья смерти
любви достаточно вполне.