Уральский город. Жуков. Жена Галина. Иван Кузнецов. День Победы. Жуков перемог простуду. Друзья размышляют о судьбах близких, о дорогом и пережитом. Вспоминают. Ясность. Тишина. Возвращение гармошки.
А можно быть увенчанным и славой,
И звездами увешанным, но пусть
Огнем любви — купелью самой главной —
Вас не обделит трепетная Русь.
Огонь любви, порыв ее и сила,
Свобода,
Благородство,
Красота,
Она ли к звездам нас не возносила,—
Незаменима эта высота!
Он жить хотел обласканным и добрым,
В своем дому святой очаг возжечь,
Но холод губ, как тот удар под ребра,
С которым — ни присесть тебе, ни лечь.
Ему виски зима посеребрила.
Легла тоска морозная в груди.
Нет, ни одна его не одарила
И не обворожила на пути.
Любили?
Да, наверное, любили,
Но получалось, если посмотреть,—
Из родника неутолимо пили,
Помаду забывая утереть!
Привязывались?
Вроде бы роднились,
Но в час весны, когда звенят снега,
Они его отваги сторонились
И пропадали в синь, за берега.
И ни одна не развела руками,
Не крикнула: — Куда же ты, постой,
Ведь я горюю о тебе веками У изголовья тихою звездой.
Не смыть меня ни ливню и ни грому,
Я у тебя, небесная, одна!
Он никогда не торопился к дому,
А ныне — жизнь от радости тесна.
С утра знобит — Георгий по болотам
Охотился на уток и продрог.
Жар обметал.
И нудным непогодам
Невесело без Жукова…
Жуков (открывает глаза)
Помог
Сон досмотреть мне твой совет, Галина.
Галина
Какой?
Жуков
Хороший сон — мы в гуще трав,
Зеленая, озерная долина,
И рядом ты…
Галина (улыбаясь)
Великолепный нрав,
Во всем великолепный, и в призванье,
И — в выборе, постигла я сама.
То был не сон, я не стыжусь признанья,
Я по тебе с ума схожу, с ума!
Жуков (порывисто)
Ты юная, без ревности и фальши.
Галина
Прости, я не робею перебить,
Мне грезится — я появилась раньше
Обоих нас,
Чтобы тебя любить.
Люблю тебя, несу тебя под сердцем,
И радостно мечтаю я о том:
Нет, никуда мне от тебя не деться,
Ни в этот час, ни завтра, ни потом!
Красивая и нежная, откуда
Она брала, как музыку, слова:
— Закутай горло, потеплей закутай! —
У Жукова кружилась голова:
— Галина, Галя, сон мой оборвался…
Галина
На чем?
Жуков (смеясь)
На чем? А не скажу на чем.
Галина
Со мной, поди, во сне поцеловался,
А наяву не хочешь?
Мы учтем.
И засмеялись оба, так смеялись
И так они восторженно клялись!
Галина
Ты выздоровел?
Жуков
Эдак целовались!..
И снова благодарно обнялись,
Галина
Пусть будет сын…
Жуков
Дочь, Галя, будет дочь:
Мать, мать нужна тебе, и мне, и роду,
Израненному русскому народу
Мать, мать нужна — в страданиях помочь!..
И снова целовались, как летели
Вдвоем на чуткой тройке по метели,
Форсистой, нашей, буйной, удалой:
Тоску — долой,
Придавленность — долой!
Урал за все невзгоды и обиды
Тебе, спаситель Родины, солдат,
Глоток любви и страсти нераспитый —
Ее вручает как волшебный клад.
Он за тебя сегодня отвечает,
Он не вчера ль прикрыл тебя в бою?
Он красотою верности венчает
Судьбу великорусскую твою.
Прижалась Галя…
Жуков
Галя, я отлично
Пойму тебя, не выдам, говори!
А на березах за окном привычно
Осенние зардели снегири.
Шумел ковыль по склонам индевелым.
Вот-вот пурга займется на дворе.
В суровом сердце маршала созрела
Любовь, как жемчуг-капля, в январе.
А время шло,
Кололись льды в озерах,
Долина зеленела и цвела.
И маршал вроде призабыл о ссорах,
Сгустясь, над ним растачивалась мгла.
И в День Победы к вечеру однажды
К ним завернул уверенно кузнец:
— Воды испить не откажите, жажда
Измучила, и где ее конец?..—
Стучал кирзой.
Паркет скрипел.
И Галя
Оповестила:
— Ранний гость к тебе!
— А гость протер старинные медали,
И встретились два сокола отважных,
Два конника отчаянных, и каждый
За стопкой вспомнил о своей судьбе.
Два побратима-ратника сидят,
Красиво пьют
И хорошо едят.
И Жуков грусть в себе отсек ладонью
По воздуху:
— А мы-то, молодцы,
А где гармонь, Иван?
Иван Кузнецов (смутясь)
Твоей гармонью
Твои распоряжаются бойцы!..
(Выходит, быстро вносит гармонь.)
Жуков (удивленно)
Гармонь моя?
Истерзана, оббита,
В каких руках, в каких боях была?
Окопами, траншеями обвита,
Судьбы ее суровая орбита
Честь русскую нигде не предала.
И маршал свойски развернул меха,
И побежал по клавишам, рыдая,
К ней по-сыновьи нежно припадая…
А и памяти Москва, снега, снега:
Вот мать,
Вот — Сталин,
Вот — шофер.
Жуков
Дружище,
Я возвращен… садись-ка ближе, брат!
Они поют, а ветер в полночь свищет,
По стеклам бьет он, как свинцовый град.
И Галя тихо отдыхает, тучи
Отчалили, поразвиднелась тень;
Георгий успокоился, везучий,
Такой ранимый и такой могучий,
И заболел и выздоровел — в день!
(Внезапно.)
Иван, твой сын погиб у переправы,
Я виноват!
Иван Кузнецов
А проходимцы правы?
Жуков
Солдаты опустелой стороны,
Пустые избы и дворы пустые.
И вдовы, вдовы русские простые,
Как галки, на завалинках страны.
Мы защитили кровью отчий кров.
Рок смерти на Россию ополчился.
Галина
Из двадцати яицких хуторов
Один собрали — и не получился…
Кузнецов
А хочешь притчу?
Жуков
Чью же?
Кузнецов
А мою…
Гляжу, восходит Сталин обелиском
И ты — за ним,
Я — за тобой встаю,
А холм наполнен щебетом и писком;
Народ — детишки, бабы, старики
Приблизились к нему:
«Мы пережили Навет
И схоронить тебя решили,
Хотя твои проступки велики,
Так легче нам, — мы все тобой грешили,
Ты Берию создал — мы разрешили!..»
Приблизились к тебе:
«Ты грубоват,
Но маршал ты, поскольку ты — солдат!»
Приблизились ко мне и закричали:
«Жену ты сделал матерью печали
И в бронзе траурной ее отлил,
Она теперь дежурит у могил,
И сына не сберег, а кто рожать
Обязан?
И земля, и небо это
От Сталина, от Жукова ответа
Ждут,
Ты не смог его держать?
Найди-ка стежку…» Я ее нашел:
Из обелиска ты — за мной пошел,
Жена
И сын,
А Сталин накренился,
Мертвец его схватил, нем и тяжел,
Но Сталин — Сталин:
Сталин распрямился!..
Жуков
А мы?
Кузнецов
Земля разъялась, мы сумели
Убраться — и случайно уцелели:
Иначе — не шнырял меж нами враг.
А были добровольные ошибки?
Жуков
Был враг, два мира бушевали в сшибке,
Да, две войны…
Кузнецов
И так верти, и так.
Самих себя вылепливаем сами,
То бородой упьемся, то усами,
У нас в цеху руководящий босс
Обрился «под Никиту», а кудрявый.
Жуков
А вы?
Кузнецов (смеясь)
Намыливаемся оравой,
Фу, гадость!
Жуков
Исключительный курьез.
Благодарю за притчу, друг и брат,
Я виноват, и Сталин виноват,
Ты виноват, Галина виновата:
То дачка сдержит нас, а то зарплата,
То попросту характер слабоват.
Галина
Я Берию впечатала б в букварь:
Учите, дети, и зубрите, дети,
И знайте, есть бесстрашие на свете,
А есть трусливо шарящая тварь.
Тебе по званью ровня…
Кузнецов
А кого
Казнил он за лесами, за горами?
Галина
Россию штабелил под номерами…
Жуков
Один за всех, и все за одного.
Мне двадцать миллионов не дают
Покоя:
Из могил они встают,
Я виноват, и Сталин виноват,
Могилы — нескончаемые волны!
Кузнецов
Иной бездарностью похвастать рад.
Жуков
А я?
Кузнецов
Георгий, полно, полно
Себя терзать, да и меня терзать.
И ты, и я, и Сталин, и другие,
Мой сын, его — солдаты дорогие,
Солдаты!
Жуков
А чего еще сказать?
Георгий, знай, победоносец, знай,
Ты дом помог нам сохранить и май.
Суворов, и Кутузов, и Донской,
И Невский — осиянены Москвой.
От Кузнецова и до Пересвета
В нас много ласки,
Мужества
И света.
…Весна шумит.
А далеко, в Берлине,—
Солдат с ребенком теплым на груди.
Курган над Волгой.
Не туман в долине,
А слезы вдов, поближе подойди.
И по холмам, высоким или низким,
Они горят, недремные, горят
Пронзившие эпоху обелиски,
Глазами стран и наций говорят!
Вновь треск возник:
То — карлик на броне,
То — черт,
То — фюрер в смрадной стороне?
Не опровергнуть факта — золоты
Рога у бесов, уши и хвосты,
Шерсть золотая, когти золотые,
В ноздрях браслеты, зенки, налитые
Алмазами…
И разбитной, могучий
Чертище, да координатор, черт
Оладьи золоченые печет
На сковородке золотой, трескучей:
— Эй, бросьте-ка аборигенам[11] в клетки
И гоям
Непотребные объедки! —
Не опровергнуть факта — я в квартире:
Костер из книг,
С часов сорвали гири,
Вышвыривают мебель:
— Ерунда!
— Вы кто?
— Нечесаных чертей стада!
— Молчи! — они велят. —
Не смей перечить
И не пытайся нас очеловечить:
Кровь Пушкина с календаря не стерта,
Зачем он поднял пистолет на черта?
Кровь Лермонтова, убедись, не стерта,
Зачем он поднял пистолет на черта?
И кровь Есенина еще не стерта,
Зачем же задирался он на черта?
Кровь Маяковского еще не стерта,
Зачем же задирался он на черта?
Забыл?
Кровь у тебя еще не стерта,
Зачем ты задираешься на черта?
С женою тише, и с друзьями тише,
И с недругами тише,
Посмотри,
Одумайся
И, поумнев, замри,—
Слона-амбала скопом валят мыши!..
Но не тираны вечны, а победа,
И солнышко, и облаков гульба.
Порой у полководца и поэта
Трагически похожая судьба.
Свет Родины питает полководца,
Свет Родины поэта пепелит.
Россия, Русь, не о тебе ли рвется,
Не о тебе ли сердце так болит!
Не о тебе ли плакали метели
И ливни задыхались неспроста,
Я сам за верность отчей колыбели
Не миновал распятия Христа:
Бандюги, по указке, по уставу
Меня ошельмовав — райком… партком…—
Распасовали иглы и в суставы
Рачительно вогнали ноготком.
Начинены распадом ядовитым,
Они в душе ржавеют до сих пор.
Я, честный, тайно мафией избитый,
Я, храбрый, нагло кинут на позор.
Мой дальний хутор на Урале грозном,
А где же ты и что с тобой? — скажи.
Кресты, кресты,
По луговинам росным
Порхают одичалые стрижи.
Кресты, кресты,
Куда ни повернусь я —
Кресты, кресты
И — муторно окрест.
Но не поставил ворог крест над Русью,
А Русь над ним переломила крест.
К нам замышляли недруги не тропы,
А трассы проутюживать в поля.
Не взять России — и не взять Европы,
И мир не взять,
О русская земля!
И — проклят тот,
Кто жуткий день вчерашний
Упрячет в омузеенный гранит,
Кто русский дух
И русское бесстрашье
Не приумножит и не сохранит…
За все, чем жили и о чем тужили,
И упустили мы или нашли,—
Сражались,
Отвечали
И решили:
Мы к братству шли, мы к человеку шли!
Мы поколенья в лозунгах сожгли.
Перед собою и перед веками
Непогрешимы,
Если палачи
К нам с армиями гибельно втекали,
Вторгались,
В крапливались,
Проникали,
Днем — ярые и — зоркие в ночи,
Пытая, вопль стволами затыкали:
Молчи, Россия, русские, молчи?..
Осмысливаю промах ли, потерю,
Оплакиваю, радуюсь ли вдруг, —
Я клятвам верю,
Обелискам верю
За скифской поволокою вокруг.
Москва, Москва,
Работа и бои…
Лишь позови — в любую непогоду,
Отпнув карателей и несвободу,
Опять пройдут
Через огонь и воду
Сыны твои
И дочери твои!
1977–1981