МАТЬ
Жизнь прожила, не крещена,
к труду причастна с малолетства.
По детству пронеслась война
и, растоптав, сгубила детство.
Скорбей хлебнувшая сполна,
познала все земные грозы.
И без крещенья — прощена.
Её крещеньем были слёзы.
ТРИ ДНЯ
Как часто высший промысел сокрыт
на много лет для нашего сознанья…
На Чёрной речке Пушкин не убит.
Бог дал ему три дня для покаянья.
Три долгих дня дарованы ему —
спасительных, мучительно-высоких…
И чтоб душа не сорвалась во тьму, —
духовнику открыл он своему
и в боли сжёг отвратные уму
грехи свои за все земные сроки.
Чтоб мог исполнить он завет царя:
«Прошу, мой друг, умри как христианин»,
когда еще пытались лекаря
утишить боль его на смертной грани.
Счастливый жребий, нет, его не спас.
Не спас и перстень Лизы Воронцовой…
Ему спасеньем стал пустынный глас:
«Моей исполнись волею суровой!»
В немой тоске, собрав остаток сил,
он внял, сражённый, неземному гласу.
И, в мыслях месть таившему, Данзасу
сказал: «Не надо мстить. Я всех простил».
И вот уже из близких никого
не узнавал он, что-то где-то слыша…
И на словах последних: «Выше, выше…»
душа, чиста, оставила его…
НАСЕЛЬНИКИ
Захвачены стальными ритмами,
летим куда-то всё быстрей…
Но Русь всегда жила молитвами
насельников монастырей.
Горды победами и битвами —
в страде войны, в сердцах людей…
А Русь еще жива молитвами
насельников монастырей.
Наград никчемных жаждем скрытно мы:
мол, ярче мы и всех острей…
А наша Русь жива молитвами
насельников монастырей.
Кичимся тачками элитными
в потоке лжи, в огне страстей…
Россия держится молитвами
насельников монастырей.
ТРИ СВЕЧИ
Три свечи у меня на стене,
три огня неразрывно-священных.
В них сияют загадочно мне
три горящих души незабвенных.
Три поэта родимой земли,
несравненных, порой сумасбродных, —
и спасали меня, и вели,
как три ярких звезды путеводных.
С ними шел я по грустной стране,
знал бездомье, нужду и скитанье…
…Три свечи у меня на стене,
три волшебных огня в мирозданье…
* * *
Шум городской над седой головой...
Годы промчались неистово-быстрые.
Помню, как скрипка нам пела с тобой:
«Белой акации гроздья душистые...»
Как же мне верилось в искренность глаз,
в чувства твои нерастраченно-чистые!
Счастье короткое нежило нас...
«Белой акации гроздья душистые...»
Нас развели то ль судьба, то ль беда...
Годы нам выпали горестно-мглистые...
Только остались в душе навсегда
«Белой акации гроздья душистые...»
Вот и опять, как тогда, в ноябре
слышатся мне эти звуки лучистые.
Словно поёт соловей на заре:
«Белой акации гроздья душистые...»
* * *
Залетают бабочки в окно.
Что им надо в доме у меня?
Многое постигнуть нам дано,
лишь не это — в ярком свете дня.
Может быть, в ответ на общий стресс
это — лета нежная игра.
Или, может, ангелы с небес
через них сказать хотят: пора…
Всё уже сбылось в пути моём.
И случится то, что суждено.
И с какой-то вестью день за днём
залетают бабочки в окно…
ИЮЛЬ. 2021
Опал жасмин — душистая краса,
И, пожелтев, трава пересыхает.
Гремит пустая душная гроза.
И нет дождя. И будет ли — бог знает.
И нет нигде спасенья от жары,
и надоел, как мухи, пух летучий.
И ждём уже той благостной поры,
когда сольются облака и тучи…
В квартирах тенью штор скрываем свет,
со знойным днём мечтая разлучиться.
Всё ждем того, чего сегодня нет
и что назавтра, может быть, случится…
* * *
Еще зелёная листва
трепещет в парке темнокрылом,
и, поседевшие едва,
духмянят липы в дне остылом.
Еще в вечерней синеве
небесный свод отрадно-светел,
и по разросшейся траве
еще гуляет тёплый ветер.
Еще больших деревьев шум
лелеет сердце этим летом…
…Еще живу, еще дышу,
еще любуюсь белым светом…
НАВАЖДЕНЬЕ
Незнакомка вчера позвонила:
мол, стихи мои где-то прочла…
И о встрече она попросила.
Я ответил: «Заели дела…»
А сегодня с утра усмехнулся
и сказал с лёгким вздохом себе:
«Ну а вдруг ты с Судьбой разминулся
и опять не поверил Судьбе…»
Видишь, быстро истаяло лето,
слышишь, птицы уже не поют…
Может, кто-то мне скажет на это:
наважденье сердечных причуд…
Я взгрустну от вчерашней промашки.
К близкой старости я не готов.
…На поляне белеют ромашки
в окруженье опавших цветов…
* * *
Дождь шуршит в полусне предрассветном,
в полумгле предосенних ночей…
Дни, как листья, срываются ветром.
Август — месяц сезонных дождей.
Всё казалось: так много, так много
ясных дней у меня впереди!..
Глядь — туманит сентябрь у порога,
шевеля сожаленье в груди.
Ах, сентябрь, то ли сердца усталость,
то ль остывшая чувственность глаз
навевают щемящую жалость
ко всему, что мне мило сейчас:
к дождевому шуршанью рассвета,
к шелестенью зелёных ветвей,
к нежной хрупкости музыки лета
в этот месяц сезонных дождей…
ОСЕНЬ 1941-го. ПРОЗРЕНИЕ
В минувший век в стране своей
мы шли к сияющим высотам
и страстно верили щедротам
коммунистических идей.
Да, верили и млад и стар
в их безнадежную фальшивость
и отдавали жизнь, как дар,
за мировую справедливость.
Юдоль почти в земном раю
казалась нам счастливой новью.
Ну а победа малой кровью
нам грезилась в чужом краю…
И пели мы: не отдадим
врагам земли родной ни пяди…
…Но Ленинград — уже в блокаде,
Кавказ и Киев сдали им…
В иной мы верили исход.
Враг под Москвой стоял в итоге.
…И в сорок первый страшный год
Россия вспомнила о Боге…
* * *
Ты горишь огнём беспечным,
жарким, ветреным огнём…
Настроением сердечным
мы никак не совпадём.
Надо мной кружатся галки,
над тобой — зарянки трель.
У тебя в глазах — фиалки,
а в моих глазах — метель.
Грусть на сердце, но хоть тресни,
ты кружишь в сиянье дня…
У тебя не жизнь, а песня.
Путь безмерный — у меня.
Словно в сером небе просинь,
ты — светла, весь мир любя.
У меня на сердце осень.
Бабье лето — у тебя.
* * *
Осенний закат уходящего дня
минутной тоской обнимает меня.
С испугом вослед истончённому дню
я тут же ее торопливо гоню.
Лелея осеннюю нежную грусть,
я чувства тоски, как болезни, боюсь.
Всю жизнь, словно жар неземного огня
оно день за днем источало меня.
И сердце, всё глуше стуча и больней,
вздыхает: «Зачем ты заигрывал с ней?
И в душу впускал, как любовник шальной,
себя не щадя в этой муке хмельной...»
Померкшее сердце, устало горя,
не знает покоя во мгле ноября...
И сам я, тревожным волненьем объят,
шепчу: «Не смотри на осенний закат…»
УБИТЫЕ ПОЭТЫ
…и с просьбой о любви.
Марина Цветаева
Где правда? Что делать? Как быть?.. —
Не сыщем на свете ответов.
Но будем всем сердцем любить
России убитых поэтов.
В печали их сладостных строк
небесные звуки звучали.
И Пушкин, и Лермонтов знали,
что будет коротким их срок.
Под плиты безвестных могил
в нерусском злосчастном засилье
ушли Гумилёв и Васильев
в расцвете сияющих сил.
Пусть кто-то свое голосит
и множит в ответ истерию,
мы знаем: Есенин убит
в бездонной войне за Россию.
Воспевшие отчий наш кров
с такой нерастраченной силой,
Цветаева, Кедрин, Рубцов…
О Боже, прости и помилуй!
Сердечным согреем огнем
их душ не погибших порывы —
пусть дышат и светятся в нём,
покуда на свете мы живы.
РАСПЯТЫЙ БОГ
Мы век за веком ждём Его схожденья
в наш грешный сад,
и у Него мы просим снисхожденья…
А Он распят.
Прибит. Распят. Из-под гвоздей доныне
струится кровь.
Что нам известно об Отце и Сыне? —
Бог есть любовь.
Бог есть любовь. Она над всеми дышит.
Над жизнью всей.
Холодных нас и видит Он, и слышит
из-под гвоздей.
Не допусти, Отец, Его схожденья
в наш грешный сад...
И просим мы прощенья и спасенья.
А Он распят.
ДОБИТЬ ВРАГА
В победоносном сорок пятом
враг был разбит, но не добит.
И вот опять в году проклятом
нацистский флаг из клочьев сшит.
Тот беловежский год оплачет
разъединенная страна.
Враг не добит, и это значит,
что не окончена война.
Европы жалкие барыги
мечтают нас вогнать во мрак…
В Варшаве, в Киеве и в Риге
из всех щелей повылез враг.
Бойцов за Русь не стало меньше.
И будет их бесстрашна рать.
И всё ж — немало унтерменшей,
тех, кто не хочет воевать…
Они, слепые домоседы,
свой подлый нрав хотят сокрыть.
И не достоин тот победы,
кто миротворцем жаждет слыть…
И на века мы будем правы
(и пусть не дрогнет их рука!),
когда потомки русской славы
добьют врага! Добьют врага!
НАДЕЖДА
(Триптих)
1
У края пропасти застыла Украина,
у края бедствия, над пропастью тщеты.
Есть лишь осколок под названием Руина —
больная немощность в объятьях нищеты.
Ей дышит в спину сладкий дух ожесточенья,
а дух вражды лишил заветного пути…
Но у России, как всегда, предназначенье:
её от пропасти безумной отвести.
2
Кровно повиты столетним недугом
гордых два брата ушедшей страны…
Да, мы повязаны кровью друг с другом,
кровью единою мы сплетены.
Нет, не позволим угаснуть надежде —
вырваться сможем из горьких времён.
Ведь никуда нам не деться, как прежде,
в жизни от русских единых имён.
3
Мы родную отстроим юдоль,
в нашем сердце родство встрепенётся…
Через мрак, через кровь, через боль
Украина в Россию вернётся
и, прорвав незалежности бред, —
сможет стать и сильней, и красивей,
чтобы, выйдя из мрака на свет,
вновь, как прежде, назваться Россией.
МАРИУПОЛЬ
В Мариуполе — могила моего отца,
освобождавшего Украину
Украины бывшей убыль…
Нам дороги нет назад…
Русский город Мариуполь…
Разбомблённый город-сад…
В жёлто-синих дебрях вызрел
красно-чёрный зверский флаг…
Мариуполь — город-призрак,
Мариуполь — город-мрак.
Мрак удушливой печали,
мрак свистящего свинца
над цехами «Азовстали»,
над могилою отца…
Днём и ночью с «градом» грозы —
канонады гром и звон.
На руинах храмов — слёзы
мироточащих икон.
Слёзы старых, слёзы малых —
здесь, где плачет Божья мать…
При свечах в сырых подвалах
дети учатся писать…
Укров крик и матерщина…
Ангел смерти к ним летит…
В чёрных книжках на руинах —
герб трезубный шелестит.
Как безумно трудно нервный
охладить, унять озноб…
Мариуполь — это первый
гвоздь в свидомый чёрный гроб.
ПЛЫВЁТ КОРАБЛЬ
(К 100-летию журнала «Молодая гвардия»)
А он, мятежный, просит бури…
М.Ю. Лермонтов
Плывёт корабль, идет по Солнцу
в живом просторе тёмных волн —
с попутным ветром полусонным
и в смертном буйстве штормовом.
Плывёт корабль, и год за годом
валов пучину режет сталь.
Идет своим надежным ходом
туда, где наша брезжит даль…
От грозных туч, от урагана
он мог бы тихий порт найти…
Но точный компас капитана
не даст свернуть с его пути.
Плывет корабль… В небес лазури
струится отблеск золотой…
Но он идет навстречу буре —
в судьбу борьбы и в непокой.
Плывёт корабль, винтов и тросов
металл упруг, и мощь — во всём.
И у матросов нет вопросов,
куда идем, зачем плывём…
Бурлящих волн пропитан солью —
Плывёт. И в век сплелись года.
Идет корабль вперёд по Солнцу,
По Солнцу русских — навсегда.
Плывёт корабль…