***
На Руси предзимье.
Порыжело
В ожиданьи первого снежка
Вымокшее поле возле Ржева,
Луговина около Торжка.
На венцах колодезного сруба
Смыта влагой летняя пыльца.
Ветрено в дубравах Стародуба,
Изморозь на куполах Ельца.
Как царевна юная наивна,
В небе пышнотелая луна,
А под ней Коломна
И Крапивна,
Нерехта, Кириллов, Балахна…
Примеряют белые одежды
Улочки, бегущие к реке.
Ангелы тревоги и надежды
Неразлучны в каждом городке.
Свят покров над пажитью и пущей.
Шепчут губы:
- Господи, спаси!
Что нам обещает день грядущий?
Холодно.
Предзимье на Руси.
ЖЕЛАНЬЕ
Отчего на сердце злость?
Каждый день, как на закланье.
Неожиданно сбылось
Затаённое желанье.
Оказалась тяжкой кладь:
Ни поднять, ни распроститься..
Надо прежде, чем желать,
Раза три перекреститься.
РЕВОЛЮЦИЯ
Всё начиналось разговорами,
Чтобы немного погодя
Эпоха щёлкала затворами,
Дыханья не переводя.
Сначала котелки да тросточки…
А нынче в поле, где пырей,
Не различить немые косточки
Ведомых и поводырей.
История творилась начерно,
Не разделяя свет и тьму.
Не отрекусь: «Не нами начато!»
Но и душою не приму.
Соцветий высохшие венчики
На снег роняют семена…
А мы не судьи,
Мы – ответчики.
Не обвинители – вина.
Разлад из дней минувших кликая,
Мир не построить по уму.
Недаром прошлое
Великое
Нам заменяет жизнь саму.
***
Вот за этой стеною
Жил с детьми и женой,
Ну а всё остальное
Лишь придумано мной.
В суете, круговерти,
В назидание вам,
Потому и не верьте
Ни делам, ни словам.
Объясняю, как судьям,
Каждый сделанный шаг:
Это не было сутью –
Только видится так.
То тюремщик, то узник
На нестрашном суде,
Так и не был я узнан
Никогда и нигде.
Даже там, за стеною,
При бессонной свече
Всё придумано мною
Неизвестно зачем.
ДРУЗЬЯМ
Не уходите, друзья мои, не уходите!
Разве не нам предназначено солнце в зените,
Преданность женщин со всепонимающим взглядом,
Промыслом Божьим в пути оказавшихся рядом?
Разве не мы полюбили до боли, до крика
Мир, где соседствуют чертополох и гвоздика,
Где не всегда и не всем воздают по заслугам,
Но ослепительна музыка радуг над лугом?
Не уходите, помедлите чуть у порога,
Не возвращает ушедщего эта дорога.
Прошлое можно лишь памятью сердца окликнуть.
Надо привыкнуть, к чему невозможно привыкнуть.
Только успеть бы, свечой на ветру догорая,
Просто обняться у самого-самого края,
У рубежа, за которой иная обитель…
Не уходите, друзья мои, не уходите!
РОЩА
Вот и птицы певчие оттенькали,
Стало подмораживать к утру.
Невообразимыми оттенками
Полыхает роща на ветру.
С тихим звоном ветви долу клонятся
Вдоль стволов,
Отмытых добела.
Храм пресветлый,
Золотая звонница,
В поднебесье кроны – купола.
Ослепит высокое сияние
Подожжённых холодом дерев –
И душа запросит покаяния,
Запоздалой мудростью прозрев.
То стыдом,
То горечью охвачена,
Заболит, замечется она…
Видно, рано думать, что заплачено
За ошибки прошлые сполна.
НА РЕКЕ
Застывшим Буддой,
Без движенья,
Сижу с удилищем в руке.
Уженье – это как служенье,
Причастность небу и реке.
Услышу:
Как младенец кроток,
Спокойно дышит шар земной.
Увижу:
Добрый зимородок
На ветке
Рядышком со мной.
За поплавком живым слеженье
Полезней йоги и ушу,
И вот уже без раздраженья
На суетливый мир гляжу.
***
Отзывчив, почти как виолончель,
Сухой тростник, а ветер – смычок.
Я раньше боялся таких ночей,
А их оказалось наперечёт.
Луна, прильнувшая к облакам.
Звезда летит, по стеклу скользя.
Я раньше не верил твоим рукам,
А вышло – выжить без них нельзя.
Сначала многое не в цене,
Но снег запутался в волосах,
И стало ясно тебе и мне,
О чём кукушка кричит в часах.
* * *
Звезд ледяных над городом кочевье,
Когда зима,
Когда темно к шести
И женщина в автобусе вечернем -
Глаза в глаза,
И взгляд не отвести.
Убогий путь меж выбоин и рытвин,
Ползущий в ночь раздрызганный ковчег
И красота,
Подобная молитве,
Та самая, что примеряет всех.
На миг один заставит встрепенуться
И мир забыть, где властвует зима…
А следом надо просто отвернуться
И дальше жить,
И не сойти с ума.
ЗИМНЯЯ РЕКА
Даже ворон не крикнет. Откуда?
И полозья не скрипнут. Куда?
Комариного звонкого гуда
Не осталось давно и следа.
Только стужа ворчит, матерея,
Да метелица путает след,
Вместо жаркого цвета кипрея
Рассыпая серебряный цвет.
Где трепещет сухая осока,
Обнажённая стонет ветла –
Гулом крови,
Движением сока
Жизнь как будто недавно была.
А теперь, словно в доме без окон,
В этой чёрной воде подо льдом
Затаился воинственный окунь,
Дремлют чуткая щука и сом.
Ходит солнце по низкому кругу,
Гаснут стылые дни вдалеке,
Чтобы снова по кроткому лугу
Вышла цапля к остывшей реке.
Это дерево знает и птица,
И вода понимает
И твердь:
Можно заново будет родиться,
Если только рискнёшь умереть.
***
Остановлюсь и лягу у куста,
Пока легки печали и пожитки,
На оборотной стороне листа
Разглядывать лучистые прожилки.
При светлячках,
При солнце,
При свечах
Мир созерцать отнюдь небесполезно:
В подробностях,
Деталях,
Мелочах
Не хаос открывается, а бездна.
Вселенная без края и конца
Вселяла б ужас до последней клетки,
Когда б не трепыхался у лица
Листок зелёный
С муравьём на ветке.
ГЕРАНЬ
Памяти мамы Серафимы Никитичны
И все же рай не за горами,
Как нам порою говорят,
А там, где мамины герани
На подоконниках горят.
Сентиментальностью и грустью,
И беззащитностью пьяня,
Цветок российских захолустий,
Ты вновь приветствуешь меня.
Таится серое предместье,
В тумане улица и храм,
А ты пылаешь в перекрестье
Дождями выбеленных рам.
Картинка северного лета
На краски ярые бедна,
Но сколько нежности и света
Идет от этого окна!
Так вот он, рай,
Не за горами
И лучше сыщется навряд,
Покуда мамины герани
На подоконниках горят.
***
Задыхаюсь от косноязычья,
Но уже не зайти за черту –
Слово рыбье, звериное, птичье,
Словно кость, застревает во рту.
Снова древнюю книгу листаю,
Чей волнующий запах знаком.
Вы, от века живущие в стае,
Не считайте меня чужаком!
Беззащитен и разумом смутен,
Смуглый пасынок ночи и дня,
Я такой же по крови и сути –
Муравью и пичуге родня.
Но природа, закрывшая двери,
Немотой продолжает корить.
О, свободные птицы и звери,
Научите меня говорить!