Не смотри вниз
Время моё - разлитое солнце после дождя.
Время моё - ладонью раскрытой капли ловить.
Шумно машины мокрый асфальт бороздят,
День на излёте, закат начинает кровить.
Время твоё - ветер, солёный морской прибой,
Время твоё - лучом скользить вдоль окна.
И за делами я проговорю с тобой
В этот раз, наверное, дотемна.
Каждое слово и каждая мысль - ввысь:
Сколько их там - миллиарды? - безвестных звёзд?
Их открывай. И не смотри вниз -
Здесь уже всё, что суждено, сбылось.
Причастие
Улыбнись, слышишь? И вслед за тобой улыбнется Отец-Сын-Бог,
Приобняв за плечи тёплым ветром, далью ещё незнакомых дорог.
Во дворах сирень от себя в восторге, сводит прохожих с ума,
Улыбнись тому, как щедро весна опустошает свои закрома.
Эта вечная смена картин под небом никогда тебе не надоест.
Кажется, с полчаса назад солнце - разливалось, слепило, жгло.
А сейчас - полдень, тьма развалилась ленивым тюленем окрест,
Не успев добраться до дома, чертыхнёшься: "Не повезло".
Что ж, лови эти сочные капли, чтоб сразу и пригубить -
Трижды мысленно перекрестясь, набери их в ладошку да причастись:
На тебя смотрит с улыбкой Отец-Сын-Бог, значит, время - жить,
Прошепчи по памяти "Отче...", и Ему в ответ с благодарностью улыбнись.
Патриотическое
Сколько нынче их – без креста на шее, без Бога в душе – не счесть.
Развелось, расплодилось на моей земле нечисти -
что ни день, то беда бедовая, иль дурная весть!
Что ни день - балаганы с цирками да с аншлагами шапито,
Эх, Рассеюшка, подкопи сил, оттолкнись от дна –
может, вынесет на плато′?
Эх, сторонушка, ты моя родимая - заросли, топи да туман.
Как легко здесь жизнь свою потерять ни за что иль сойти с ума.
Эх, головушка, ты бедовая, то угрюмо-трезва, то буйна до одури, то пьяна,
А полей заброшенных перед взором стелется плотная пелена.
Эх, дубинушка, ты народная, удержать в руках да вразмах пойти -
Слишком мало Света да много нечисти, ради чести выдюжим,
Господи, прости!
Ладоней не сложить
Ладоней не сложить в беззвучной - в тишине - молитве,
Проще по привычке руки на груди скрестить;
Выжить бы в этой навязанной, затянувшейся битве,
Только за тем, чтоб по-человечески жить.
Осмотреться, никакому слову ни на йоту не веря,
Вслушиваясь только в сердце, в самого себя.
Ишь, как по-павлиньи распушила кривда перья,
Правду так и норовя подмять под себя.
Смутное, зазеркальное время - как краплёная карта
В рукаве бесчестия - как омерзителен его оскал!
Кажется, оживает перед глазами легенда о Спарте,
Где младенцев слабых сбрасывали со скал.
Ничего не знаешь: ни что там дальше, ни как там дальше?
Замыкаешься, уходишь вглубь, к себе самому;
Отгораживаешься от наносного блеска и фальши,
В неспокойном сне, как дитя беспомощное, приникая к Нему.
Причастие
От востока и до самого края запада
Жизни цвета то ослепительны, то не броски.
Я и сейчас не представляю,
как это -
Думать и писать по-маяковски.
Я и сейчас не представляю, как это -
Перелопачивая
слов
груду,
Возводить,
как даосскую пагоду,
Стихотворно-монументальное
чудо.
От юга до самого края севера
Засияет над землёю
радуга чувств и эмоций
Когда давно потерянный
томик Серёжи Есенина -
Однажды всё-таки
возьмёт и найдётся.
Чтобы раскинулось полотнищем Христовым
небо синее
Над хатенками с образами в ризах;
Чтобы крикнуть "Гой!..",
и тут же отозвалась Россия
Лёгким касанием предрассветного бриза.
Зачарованно смотришь
на строк кружево,
Повторяя раз за разом,
будто заучивая наизусть -
Причащая себя,
защищая,
обезоруживая,
Но не размыкая своих,
часто непослушных
и грешных уст.
В бухте Стеклянная
Камушки разноцветные,
Мысли светлые,
Мысли разные,
заповедные.
Из ладошки в ладошку
Камушки ссыпятся,
Залпом день выпьется -
Подноси плошку.
А потом иди в даль,
манящую
бесконечностью:
То ль блаженна ты, то ль юродива...
Перед Вечностью
Можно и на колени встать -
Это же твоя Родина.
Твоя ненаглядная
мати, матка, мать.
То ль следы от слёз,
то ли брызги от волн,
Окунись ещё, смой с души боль,
Прокричи, промычи всё, чем мозг полн,
Обо всем, что за полвека
стряслось с тобой!..
То ль блаженною, то ль юродивой...
Перед Вечностью
Можно и на колени встать -
Примет и поймет тебя твоя Родина.
Твоя ненаглядная
мати, матка, мать.
Исповедное
Я вернулась к тебе, город Детства, Добра и Света,
СО своим нынешним и ЗА своим будущим словом.
На исходе две тысячи двадцать первого лета,
Если не ошибаюсь, от Рождества Христова.
Чтобы снова увидеть, узнать по приметам и запахам,
Как отца, брошенного не по своей воле и обретённого, наконец.
И не спрашивай, как жилось в древнем городе северо-западном,
Среди поясов каменных, храмов и куполов-сердец.
А жилось по-разному, только стоит ли о том говорить -
Я вросла в дальний город-град, мои корни теперь в нём.
Я творила то, что могла и по силам было творить,
И сменялась беспробудная ночь ясным днём.
Мне бродилось за полночь, колобродило-жгло нутро,
Иногда жизнь казалась не ценней ломаного гроша,
Бед и радостей - пополам выпало. Всё, как мир старо...
Вспоминая тебя, замирала, истосковавшаяся моя душа.
От беды до встречи с тобой, получилось, всего-то шесть месяцев:
Прожитых, сквозь завесу плотную то ли яви, то ли полусна.
Я впервые узнала, что метели не только поют, но и бесятся,
Рассыпая бессонницу от темна до рассвета и опять до темна.
Мне давно так не плакалось, как за эти - думала, не выживу - полгода,
Но поверишь ли - я и жить на полную лишь сейчас готова,
Надышавшись воздуха твоего, словно силу набрав от рода
В теплом августе две тысячи двадцать первого года от Рождества Христова.
***
Запоминай...
Эти звуки, краски, шорохи -
Осени ноты.
Жмурься и млей под солнцем,
Очень скоро надолго по нему заскучаешь.
Слышишь - листвы шёпот после каждого шага: "Кто ты?..
Или сама про себя до сих пор ничего не знаешь?.."
Запоминай...
Эти пышные кроны, купола в обрамлении небесной сини.
Просветлённые лица - и больших, и малых - прохожих..
Так, глядишь, по крупичкам-мозаичкам сложится в сердце и вся Россия -
Та, единственная, которой уже не будет дороже.
Разлепи
непослушные губы, отпусти, как птицу, "спа-си-бо..."
А потом хочешь - реви от боли или смейся - от неё же!
Пусть гадают, глядя вслед: "Либо сумасшедшая, либо..."
Да какая разница, если в ладу с собой этот день был про′жит?..
Ничего,
ничего сейчас ни у земли, ни у неба не проси -
Всё дано, всё есть, всё богатство к ногам брошено!
Ах, какая осень распускается нынче на Руси!
Чтоб потом отцвесть, поблекнуть и уйти навсегда в прошлое.
По дороге с работы
Во рту - дед дал - на тонкой палочке чупачупсина,
за спиной игрушечный рюкзачок -
Сидит передо мною смешная такая пупсина -
Чья-то внучка или, может, внучок.
В окошко б смотреть, но оно от дождя мутное,
В ладошки б с дедом сыграть, но дед - в маске и хмур.
И весь этот день обволокла хмарь нудная,
Да так, что не до асан, не до игр и мудр...
Разве что леденец имбирный посасывая,
Разулыбаться на пару с чужим чадушком
И, постепенно с души непогодь сбрасывая,
Подумать, а вдруг до остановки успеем - в ладушки?
Снегопад
В.
Снегопад... Как тот, что выбил тебя из жизни.
Те же ели и ивы стоят в белом по колено,
Та же хлябь, но только, наверно, ещё капризней,
Утром вскроет нервно и этому снегу вены.
А потом по новой метель заскулит под дверью -
И сейчас я помню голос её протяжный.
Он звучал во мне, замершей от потери.
Изнутри звучал - обречённо и страшно.
А Зима тогда разгулялась, как то Лихо,
Не жалея сил, растрачивая их с азартом
И в полях белоснежный саван покорно-тихо
Расстилал март.
(Я с тех пор не люблю марты).
Монолог
Никто не должен видеть слёз твоих...
А ты поплачь, зарывшись в одеяло,
лови губами, пробуй этот стих,
его непостижимое начало.
Как малое дитя - его качай,
чтоб каждый слог был выверен и точен,
чтоб чувствовались нежность и печаль
в переплетеньи образов и строчек.
Никто не должен знать, как больно жжёт,
молчаньем опечатанное слово;
как истово, как свято бережёт
его Душа, чтобы возвысить снова -
когда-нибудь, в один из дней таких,
в который ты умрёшь, чтоб просто выжить,
и во спасенье - этот новый стих
с тобой, воскресшей, в унисон задышит.
***
Когда тебя окрестят "проблемной частью семьи",
Понимаешь, что настало время собирать камни.
Что слабое "я" легко выпадает из сильного "мы",
А на каждого Авеля рождён свой персональный Каин.
Руками голову обхватишь, укрываясь от слов-пуль,
Помня, что слово не воробей, а пуля по-прежнему дура!..
Но несёт на скользкие рифы твою судьбу...
Даже Ангел и тот на происходящее смотрит хмуро.
И рад бы помочь, да понимает - пока никак,
Ему прокричать бы: "брось, не заморачивайся пустяками!.."
Но стоит молча, и наблюдая, ждёт,
Когда схлынет мрак.
Чтоб с тобою пойти
собирать
камни.
Пред/апрельское
Как не хочется спешить, иду себе понемножку,
Свет души прикрывая от весеннего снега,
Под вечер щекой или лбом припадаю к окошку,
Пробуя уловить дыхание этого века.
А он - вОроном кружит, кажется, совсем рядом,
Гадать устанешь - любит или так, терпит?
Спросить бы, да вроде выросшей, это уже не надо,
И повсюду мерещится запах его терпкий.
Повсюду он то тенью, то свистом ветра,
Готов и просквозить, и обдать теплой волною.
Заговори меня, век мой,
где-нибудь на краю лета!..
Выслушай моё сердце,
и - поговори со мною...
4 апреля
Снова циклон, ветер гоняет холод,
Как леденец во рту.
Мой ненаглядный, маленький мой город
Падает в темноту.
Снова весна зим прогоняет ересь,
Стынет моя земля.
А вдоль дорог ветками в небо целясь -
Ивы да тополя.
Вслушаешься в себя, затаив дыханье -
Вроде бы жив пока
И, ощутив птицы-души порханье,
Падаешь...
В облака.