«Циничный век, циничные сердца…» - так бы, наверное, перефразировал свой вздох классик, живи он в наше время. Время, главным пороком которого является материализм, сколько бы мы ни стояли по храмам со свечами, подкрепляясь цитатами из Библии. Увы, чем дальше в лес прогресса, тем более заплывает душа телом. И речь тут вовсе не об избыточном весе, как вы понимаете. Оглянитесь вокруг, читая объявления, рекламу, смотря телевидение – всюду доминирует забота о теле! Все эти фитнесы, спа-салоны, бани-сауны-хамамы, супер-массажи, пластическая хирургия, «косметос» и парикмахерские приблуды, всевозможные диеты, не говоря уж о моде, всё призвано работать на тело человека. Порой ещё в этой череде телесных причиндалов встречается интеллектуальный сегмент в виде коуч-тренингов, психотерапии и прочего. Но гораздо меньше. И практически ничего из современного обиходного инструментария не адресовано душе человека, словно её и нет вовсе. Ведь даже церковь у многих (и это вполне логично нынешними реалиями) ассоциируется скорее с конфессиональной коммерционализацией, нежели с душеспасительностью…
В этой ситуации, пожалуй, лишь литература, и в особенности – поэзия, остаётся тем, что адресуется душе человека. Впрочем и тут нас подстерегает искушение, ибо за поэзию сегодня частенько выдаётся всевозможный плохо рифмованный недо-литературный «продукт» с сомнительным содержательным наполнением. Печально: если мутную брагульку попытаться выдать за дорогое прозрачное вино – фокус вряд ли пройдёт, потребитель тут начеку и в теме. А вот с поэзией это почему-то проходит, виной, конечно, сильно упавший уровень культуры чтения. Поэтому, когда читаешь книгу, которая не расходится с традициями классики и народности, всегда ощущаешь, что это и есть то самое, видимо, единственное, ибо другого так и не изобрело наше изобрательное время, противоядие против дефицита души. Такие книги можно назвать неким антидотом, без которого процесс отравления некачественным литературным «продуктом» на фоне вопиющей всюду и везде заботы о теле, стал бы необратимым. И потому появлению каждой такой книги нельзя не радоваться, ибо она – разговор по душам о самом сокровенном, когда автор не боится распахнуть душу настежь и того же ждёт от читателя, если читатель также не обделён наличием души.
«Девушка по имени любовь» – очень мужская книга. Книга-покаяние перед любовью, чем и уникальна в наше время гордыни всего и вся. Сегодня понятие мужского-мужественного у нас также ассоциируется с телесностью: мускулы, клыки и, как следствие деньги – вот главные атрибуты настоящего мужчины. А ведь мужское в мужчине именно в том, чтобы сочетать силу и доброту, чтобы жалеть тех, кто слабее, в том, чтобы восхищаться красотой и при этом сочувствовать всегда непростой судьбе женщины в России. Эту тему ярко, как одну из литературных доминант, ввёл в русскую поэзию Некрасов, создав поэму-оду женщинам. Хотя и до Некрасова она звучала в устах русских поэтов. Вспомним лермонтовское: «Мне грустно потому, что я тебя люблю…». Практически ни один русский поэт не обошёлся в своём творчестве без покаянных строк, обращённых к женщине – матери, любимой, дочери… Это трудное и великое мужское право – любить и заботиться…
Вы мне скажете: «А много вы видели сегодня женщин, о которых хотелось бы заботиться и видеть в них скромных беззащитных девочек, о которых всегда тоскует настоящий мужчина?» А я и не стану спорить: наш циничный прагматичный век искорёжил даже то, что великий Блок называл Вечной Женственностью. И конечно, в большинстве своём нынешние деловые леди и прочие «селф-мейд-вумен» менее всего похожи на женщин, которые нуждаются в заботе и перед которыми мужчина всегда в глубине души ощущает свою неискупимую вину. Но, поверьте, в глубине души каждой, даже самой «стальной», леди живёт неистребимое желание быть слабой несмотря на то, что кони скачут, а избы горят и горят. И по-настоящему любить даже такая сильная-волевая-стальная способна лишь того, кто понимает её слабость, как великую силу.
Лирическая героиня этой книги, к которой обращены многие стихи, носит символичное имя – Любовь. И нет-нет, никаких зефирностей – эта девушка из рабочей среды, что делает её женственность особенно уникальной. Это покойная супруга автора книги, в чертах которой угадывается извечная непростота отношений мужчин и женщин, та самая непростота, что является основой мира и основой настоящей литературы:
«Известная своей улыбкой кроткой, //Она похожа на весенний блик. //Но как она не по-девичьи ловко //Подшипники в пазы вбивает вмиг! //Плывут детали стройными рядами, //Уходят по конвейеру на склад... //Ах, сборщица с весёлыми кудрями! //Заигрывать пытаюсь невпопад. //«Как вас зовут, небесное созданье?». //Зовут Любовью. В Кинеле́ живёт. //И каждый день (вот это испытанье!) //На электричке ездит на завод. //Хихикнет Люба – у меня одышка, //А загрустит – в моей душе раздрай! //Себе шепчу: «Охолонись, парнишка! //Уж не влюбился ль в Любу невзначай? //Но ведь в Самаре нет девчонки краше - //Со знаньем дела утверждаю я... //Моя ж ты лада-ладушка Любаша, //Волжанка несравненная моя.
Было бы неправильно говорить об этой книге как о сугубо личной. Ведь в ней угадываются приметы нашего непростого переломного времени, социальные факторы, которые нарастают в геометрической прогрессии. Ранее говорили мы об упадке российского села, а теперь впору говорить о полном его исчезновении. Массовый исход в города из сёл и окраин и ностальгия по малой родине – эта тема, заявившая о себе ещё в советское время, не теряет своей печальной актуальности:
«Растерял я и юность, и детство, //Жизнь свою проживая вразброс… //А казалось всегда - по соседству //Я со счастьем родился и рос. //Возрожденье. Рабочий посёлок. //Здесь написан мой первый стишок, //Но когда я принес его в школу, //Все смеялись, кто мог и не мог. //Я старался жить честно и просто, //Впрочем, разве один я такой?.. //И однажды я, сельский подросток, //Очутился в среде городской. //Оставаясь и тут жизнелюбом, //Городскую осваивал новь… //Тут и встретил я Любушку-Любу, //Вмиг поверив, что это – Любовь. //Прихотливые линии судеб… //Надоело им, видно, петлять! //Не жалею, что был безрассуден // И весёлому ветру под стать»
В этой небольшой по объёму книге, как в капле океан, отразилась наша современность – с её тоской по любви, по романтике, с её проблемами вытеснения божественного Слова лукавой цифрой, с ностальгической нотой единения с природой, с темой вопиющей социальной несправедливости, с проблемами нагрянувшей пандемии, которая всё выше перечисленное лишь усугубила… всего не перечислишь:
«На бедных и богатых поделились. //Примерили намордник - нам к лицу. //Застряла в горле княжеская милость, //Отец не верит сыну, сын - отцу. //И ложь велеречиво многолика, //И подлость претендует правдой слыть. //И всяческий заморский шаромыга //Нас учит, как нам Родину любить…. //То рынок, то дефолт, то пандемия… //В хорошее уже не верю я, //Хоть имя судьбоносное – Россия //Не сходит с губ нахального ворья.
И возвращаясь к началу начал: это очень мужская книга. Без истерических всплесков, без панихидного стенания по России, книга, пронизанная провозглашённым ещё Пушкиным «самостояньем человека»:
«Где эту вьюгу только ни носило! //В стихах не молвить, в сказке не сказать. //Навстречу прёт недюжиная сила. //Взбесилась и царицей хочет стать! //Давно такого не было в Тольятти. //Навстречу дикой вьюге выхожу. //И думаю, как это всё не кстати – //Подобен ветер острому ножу. //Так почему мне весело, не знаю!.. //И почему мне дикий ветер мил, //Как в бесшабашной юности, когда я //С соперником на драку выходил».
Аристотель говорил о гармонии, как умении сочетать противоположности. Ведь именно метафизический конфликт противоположностей движет солнцем и светилами. В применении к русской поэзии это - уметь думать сердцем. В век дефицита сердечности это очень редкое качество, которое следовало бы занести в Красную книгу литературы. А эта книга этим качеством наделена сполна.
«Но, исконному верный порядку, //И лирическому куражу, //Вновь печальные строки в тетрадку //Я с улыбкою светлой пишу.»