Писатели старшего поколения любят ностальгировать по прежним советским временам, когда само «звание» члена Союза писателей СССР давало человеку статус принадлежности к некоему привелегированному «сословию» нашей страны. Конечно, творить им приходилось в условиях цензуры, однако не будем забывать, что вся великая русская литература, и литература советского периода в том числе, и была создана в эпоху цензуры. Собственно, и та художественность «эзопова языка», которой славится русская литература суть есть лишь следствие того, что писатели старались обмануть цензоров, прибегая к методам художественным. Да, в советское время писатели жили материально хорошо, но бесплатный сыр, как известно, бывает только в мышеловке. А ещё как тут не подумать, вспомнив и философски усмехнувшись, басню нашего классика Ивана Андреевича Крылова про ворону и сыр, что только потерей сыра можно обрести свободу слова. Как и случилось в постперестроечное время, когда обретшие столь чаемую свободу слова писатели стали едва ли не самыми профессионально и социально ущемлёнными гражданами России. Но не будем о настоящем, о грустном. Лучше вспомним славные добрые советские времена, тем паче, что ностальгируют по ним сегодня далеко не только писатели! Членство в Союзе писателей СССР позволяло «инженерам человеческих душ» не только творить в рамках системы, но и давало право на получение дополнительных благ — творческих отпусков в тёплые края, дач в Переделкино, Истре, Малеевке и т.д. Вобщем, на хлеб и сыр хватало, но без издержек не обходилось. И не будем сбрасывать со счетов то, что советское время стало временем расцвета русской литературы. Те, кого лукавые ангажированные критики почему-то записали в разряд «писателей-деревенщиков», на деле оказались продолжателями классической дворянской корневой линии русской литературы… Имена их сегодня, к сожалению, не в такой степени на слуху, как того заслуживают. Так или иначе, имперская советская эпоха канула в лету, а нам на память осталось множество баек тех времён, «фигурантов» которых мы не будем называть полными именами из уважения к их сединам и потомкам. Да и если абстрагироваться от советской литературы, надо заметить, что писатели и помимо своих произведений, находили, чем удивить окружающих. Причём, не только в России и не только в советское время!
***
Жил-был-творил некий литературный критик З. Литераторы его, мягко говоря, недолюбливали. Сей критик публиковал облыжные разносные рецензии во многих печатных органах. Если его статья появлялась в «Правде», то они нередко обрекали писателя, на которого были направлены, на многолетнее профессиональное забытье. У критика была персональная литфондовская дача в писательском посёлке Переделкино. На заборе висела стандартная табличка с собачьей мордой и надписью: «Осторожно! Злая собака!». Однажды, к вящей радости многих обитателей Переделкино на табличке появилось дополнение: «И беспринципная!»
***
Про другого горе-критика, жившего на персональной огромной даче в питерском писательском посёлке в Комарово Анна Ахматова, живущая в небольшом своём дачном домике, говорила молодым поэтам, своим ученикам, так: «Видите этот огромный дом-дачу критика З. Он всю жизнь писал на меня разносные критические рецензии, на том и построил своё материальное благополучие. Вот когда ваши ниспровергатели смогут построить, уничтожая вас, такие же огромные дома, можете не сомневаться, вы стали настоящими поэтами».
***
В советские времена развитие и поддержка национальных литератур было делом государственной важности, как один из аспектов скрепления-цементирования воедино многонациональной советской империи. Некоторые народы не имели и своей письменности. Однако к национальному автору прикреплялся русскоязычный литератор, который должен был перевести его книгу на русский язык. Такую практику шуточно называли «литературным донорством» и рассказывали по этому поводу немало смешных историй. Вот лишь несколько из них. В гостиничном номере столичный литератор читает приезжему писателю-националу перевод его произведения на русский язык. Читка длится несколько часов... Наконец писатель-переводчик устал и говорит: «Давайте сделаем перерыв. Да и обедать пора. После обеда продолжим». «Давай, однако, сейчас продолжим, — настаивает переводимый писатель-национал. — Уж очень интересно, что дальше будет...». Или вот ещё один случай. В три часа ночи раздаётся звонок — национальный поэт звонит своему московскому переводчику: «Яша, ты нэ спышь? В такой ноч нэлзя спать даже в Москве, а у нас — тэм более. Луна в горах, тышина. Дэвушка за водой пошёл, кувшин на голове поставил, а на самом дэли лубить кому-то нэсёт. Слушай, ты, пжалста, переведи этот замычательный лырический стихотворение на руский язык, а?».
***
Или ещё рассказывают такой случай. Поэт Анатолий Передреев, много переводивший писателей Кавказа, приехал к ним в творческую командировку. Выпил с ними за встречу, на следующий день национальные писатели говорят ему: «Анатолий, сэйчас мы тебе подстрочники принэсём для переводов» (рускоязычные писатели переводили писателей национальных по подстрочникам, дословному переводу, сделанному филологами, который они выводили на уровень художественности). «Да не надо мне вших подстрочников! – отмахнулся Передреев – Я вас и без подстрочников переведу!».
***
Известный советский поэт и острослов, автор знаменитого в своё время стихотворения «Гренада» Михаил Светлов очень любил дом творчества писателей в Гагре, и поэтому оставил там о себе немало легенд. Вот некоторые из них. Выйдя на пляж дома творчества и окинув взором млеющих под солнцем писательских жен, Светлов грустно произнес: «Тела давно минувших дней...». А потом, взглянув на играющих под тентами в преферанс писателей, добавил: «Им—под—тентом хорошо...»
***
Анна Ахматова, Лидия Чуковская и Ольга Берггольц пили чай и беседовали на даче у Ахматовой. Берггольц, прошедшая сталинские лагеря, очень много ругалась матом. В конце концов, Лидия Корнеевна не выдержала и сделала ей замечание, на что Анна Андреевна резонно заметила: «Ну что Вы, Лидочка, мы же в конце концов филологи».
***
Николай Глазков, герой множества литературных историй и автор остроумных пародий. Например, такой: «Люблю грозу в начале мая, // Когда идет физкультпарад, //И тихо мокнет на трибунах //Правительственный аппарат». Так вот однажды Глазков был приглашён в Алма-Ату на совещание молодых литераторов в качестве руководителя семинара поэзии. «Что вы сейчас читаете?» — спросил он у молодого поэта, пытаясь выяснить его литературные пристрастия. «Сейчас я читаю работу Владимира Ильича Ленина «Государство и революция», — с гордостью ответил начинающий графоман. «Напрасно, даже вредно», — задумчиво сказал Глазков. На семинаре присутствовал завотделом культуры компартии Казахстана, и Глазков был тут же вызван «на ковёр». «Как вы смеете советовать молодым поэтам не читать труды Владимира Ильича?» — грозно спросил заведующий. «Владимир Ильич в работе «Государство и революция» пишет о подготовке переворота. Вы хотите, чтобы у нас снова была революция? Чтобы была свергнута советская власть?» — парировал Глазков.
***
Когда кандидатуру Роберта Рождественского рассматривали на роль ведущего публицистической программы на Центральном телевидении, кто-то из чиновников возразил: «Но он же заикается!». «Зато ничего лишнего не скажет!» — отреагировал начальник Гостелерадио Лапин.
***
Поэт Михаил Светлов был очень худым. «У всех телосложение, — жаловался он, — а у меня — теловычитание».
***
Поэт Михаил Светлов сделал подборку переводов молдавских поэтов для кишиневского издательства. С гонораром случилась большая задержка. Устав ждать, Михаил Аркадьевич послал в издательство телеграмму: «В случае невыплаты денег в ближайшее время я переведу ваших поэтов обратно на молдавский». Гонорар прислали на следующий день телеграфом.
***
Светлов постоянно пребывал в состоянии легкого опьянения. О причине своего пристрастия к алкоголю он рассказывал так. Во второй половине 20-х годов его вызвали в ГПУ и предложили быть осведомителем, разумеется, под красивым предлогом «спасения революции от врагов». Светлов отказался, сославшись на то, что он тайный алкоголик и не умеет хранить тайны. Из ГПУ он прямиком направился в ресторан «Арагви», где сделал всё возможное, чтобы выйти оттуда на бровях. «С той поры, — говорил Светлов, — мне ничего не оставалось делать, как поддерживать репутацию алкоголика».
***
На правлении Союза писателей СССР разбирают за пьянку и дебош молодого поэта. Тот долго и уныло оправдывается, что творческий человек не может не пить, поскольку у него тонкая душевная организация... «Достоевский пил, — перечисляет он, — Апухтин пил, Толстой пил, Бетховен пил, Моцарт пил...». Кому-то из «судей» надоело слушать хмельной именник, и он спросил: «А вот интересно, что Моцарт пил?». Михаил Светлов, до этого мирно кемаривший в углу с похмелья, тут же встрепенулся и ответил: «А что ему Сальери наливал, то он и пил!».
***
А вот анекдот от Михаила Светлова, который (анекдот) как нельзя более актуализировался в наши дни. Получив извещение об уплате за квартиру, Светлов досадливо прокомментировал: «ЖЭК — Потрошитель!».
***
— Поэт — это тот, кому ничего не надо и у кого ничего нельзя отнять, — сказал однажды Иосиф Уткин, коллега Светлова по поэтическому цеху.
— Нет, — мягко возразил Светлов. — Поэт — тот, кому нужно все и который сам хочет все отдать.
***
Михаил Афанасьевич Булгаков по профессии был врачом, а прославился, как писатель. Вот что получается, когда у врача разборчивый почерк!
***
Датский писатель Ганс Христиан Андерсен был ровнодушен к своей внешности настолько, что прогуливался по улицам Копенгагена в старой шляпе и поношенном плаще. Однажды на улице его остановил один щеголь и спросил:
— Скажите, эта жалкая штука у вас на голове называется шляпой?
На что последовал немедленный ответ:
— А эта жалкая штука под вашей модной шляпой называется головой?
***
Однажды очень тучный человек сказал тощему Бернарду Шоу:
— Вы выглядите так, что можно подумать, будто ваша семья голодает.
— А посмотреть на вас, можно подумать, что вы являетесь причиной этого бедствия.
***
Одной очень несимпатичной старой леди Марк Твен из приличия на приёме сказал, что она по-прежнему молода и прекрасно выглядит.
— Я вам не могу ответить таким же комплиментом, — сказала вредная леди.
— Ну тогда, как и я, соврите, — посоветовал Марк Твен.
***
Кто-то, желая смутить Пушкина, спросил его в обществе:
- Какое сходство между мной и солнцем?
Поэт быстро нашёлся:
- Hи на вас, ни на солнце нельзя взглянуть, не поморщившись.
***
Работая редактором газеты, Марк Твен получал много бездарных и непригодных для печати рукописей. Однажды его не в шутку рассердил один опус. И Твен послал автору следующее письмо: "Дорогой друг! К великому сожалению, отсутствие места в газете заставляет нас отказаться от вашего произведения, но не теряйте надежду. Нам вскоре представится возможность приобрести несколько больших корзин для мусора. Мы с удовольствием поместим туда и ваш труд".
***
Некий банкир спросил однажды Марка Твена:
- Чем объяснить, что у вас так много мозгов и так мало денег?!
- Видите ли, - ответил знаменитый писатель, - природа любит равновесие. - В среднем у нас с вами поровну.
***
Вашему роману, молодой человек, - говорит редактор начинающему писателю, - не хватает концовки.
- ЭТ ничего! – парирует молодой человек, - Посудите сами, кто сегодня читает книги до конца?
***
Скажите, - допытывается молодой писатель у редактора журнала, - есть ли вообще надежда, что мой рассказ появится в вашем журнале?
- Ну разумеется. Все люди смертны, и я не вечен.
***
Молодой стихоплёт написал поэму и направил их известному поэту, сопроводив таким письмом: "Я написал эту поэму, вдохновлённый неизвестно откуда вдруг возникшим творческим огнём. Как мне с ней поступить?". Знаменитый поэт ответил: "Я внимательно просмотрел вашу поэму и убедился, что её следует вернуть в тот огонь, который вас вдохновил, лучше всего в каминный".
***
- Как же ты сможешь написать книгу об Индии, если ты там ни разу не был?
- А разве Данте побывал в аду, прежде чем написать "Божественную комедию"?
***
Разговаривают редактор и начинающий автор:
- Ваша повестушка, скажу прямо, свидетельствует об огромном усердии. Но предстоит ещё много-много работать: читать как можно больше, дома, в трамвае, даже на работе!
- Вы считаете, это поможет?
- Безусловно! Чем больше вы будете читать, особенно классиков -
Достоевского, Пушкина, Толстого - тем меньше времени будет у вас для собственного творчества!
***
Два молодых поэта, будущие классики Николай Рубцов и Юрий Кузнецов, встречаются на общей кухне общежития Московского литературного института. Кузнецов ждёт, когда согрется чайник. Входит Рубцов и, прикуривая от газа, спрашивает Кузнецова:
- А почему вы со мной не здороваетесь? Я хотя и гений, но прост с людьми.
И не дожидаясь ответа, выходит из кухни. А Кузнецов стоит и думает: "Два гения на одну кухню – это, пожалуй, многовато".
***
Литератор:
- Какой ужас! Прихожу вчера домой и вижу: мой трёхлетний сын рвёт на части мою рукопись.
- Господи! Неужели он уже умеет читать!
***
Соммерсет Моэм однажды сказал: "Есть три правила создания романов. К сожалению их никто не знает".
***
У английской писательницы Клары Шеридан брал интервью молодой американский журналист. Во время беседы, забывшись, он по американской привычке положил ноги на стол, но тут же спохватился и стал извиняться.
- Ничего, ничего, - спокойно ответила писательница. - По мне, так можете положить на стол хоть все четыре ноги".
***
Официантка в столовой при Доме Писателей очень огорчалась невысокому уровню грамматики у советских писателей. Женщина приводила пример - все писатели заказывали "одно кофе", тогда как кофе в русском языке мужского рода.
Когда Расул Гамзатов подошёл и заказал:
- Один кофе, - официантка очень обрадовалась - хоть один человек, знакомый с русской грамматикой.
Но тут Гамзатов добавил:
- И один булочка!
Дайджест подготовила Диана Кан