Я иду домой, перепрыгивая через лужи. Сумку за плечами оттягивает огромная стопка тетрадей. Мне не привыкать к этой тяжести. Жалея своих учеников, и, не задавая им домашних заданий, себя я обеспечиваю домашними заданиями каждый день. Однако польза от моего каждодневного груза тоже есть – однажды он сослужил хорошую службу. Примерно год назад тетради спасли кошелек – он притаился между диктантами. Вор, который разрезал в троллейбусе мою сумку, так и не смог добраться до сомнительной добычи: кошелек сидел тихо и не дышал.
Однако все это неважно. Я думаю о другом. Завтра мы с 10-Б едем в Детский дом, там нас ждет третий класс, над которым взяли шефство. Сделано много, но я все равно мысленно пересчитываю подарки для детей – хватит ли их, не мало ли? Апельсины, шоколадные конфеты, разноцветные фломастеры, симпатичные платьица – девочки сшили их на уроках труда. Этими сокровищами можно нагрузить доверху немаленький автомобиль, но я все равно волнуюсь, хочется сделать для пока что незнакомых детей как можно больше. Мы с классом подготовили небольшой концерт, репетировали до полного изнеможения. Репетировали так, словно едем выступать на международный конкурс. Мои мысли прерывают веселые голоса. С силой толкнув тяжелую калитку, открываю ее. У нас гости. На лавке под яблоней рядом с отцом сидят его друзья – Галина Ивановна и Петр Петрович Федоренко. Видя меня, они тепло улыбаются: "Наша труженица пришла!"
Всем, кто знает Галину Ивановну и Петра Петровича, их семейная жизнь кажется безоблачной. Хотя в юности Петр мечтал совсем не о скромной и спокойной Галинке. Его первой женой стала другая женщина, но она умерла, оставив ему сына. Галина Ивановна, войдя в дом Петра Петровича, полюбила мальчика как родного. Саша уважал мачеху, слушался ее, а большего она и не требовала. В этой семье все понимали друг друга. В округе чету Федоренко любили. Галина Ивановна угощала знакомых вишнями из своего сада, дарила цветы: весной – тугие пионы, летом – красно-оранжевые, как язычки пламени, бархатцы, осенью – тонконогие розы. Петр и Галина обожали своего внука, иногда, глядя на мальчика, Галина Ивановна почти незаметным движением смахивала слезу – я видела это собственными глазами. Лет восемь тому назад ее первый внук умер, едва родившись. Казалось, это не могло случиться в семье Федоренко. Событие не подходило к их жизни, как не может звучать крик ужаса в райском саду. Оксана, невестка Галины Ивановны и Петра Петровича, говорила, что даже не успела подержать мальчика на руках. Сплетничали, что она скрывает правду. Через год женщина родила Петю – назвала его в честь свекра.
Галина Ивановна заговаривает со мной, ласково улыбаясь:
– Как дела в школе? Все хорошо? – и, смеясь, перебивает сама себя – разве может быть по-другому? Слышишь, Петя, – обращается она к мужу, – такая молоденькая, а ученики в ней души не чают, как зачарованные зверята на нее смотрят, все на свете готовы для Светланки сделать.
– Знаю, кто этого не знает, Галя! Весь городок о ней говорит, – Петр Петрович хитро улыбается и протягивает мне на ладони большое зеленое яблоко, – это из нашего сада, ароматное!
– Спасибо, – я беру сочный подарок и чувствую тонкий запах влажного воздуха и нежных солнечных лучей в яблоневой листве.
Я сижу в автобусе у окна и, глядя на дорогу, вслушиваюсь в гомон моих учеников. Они веселые и возбужденные. На весь автобус звучат песни, их поют так, как поют только в дороге: беззаботно и громко, наслаждаясь тем, что тебя поддерживают другие голоса. Больше всех старается Лена, платиновая блондинка с большими синими глазами. Она всегда отличалась от других девочек моего класса. Во-первых, Лена красивая и приветливая. Во-вторых, она роскошно одевается, роскошно и вместе с тем элегантно. Сегодня на ней белоснежный меховой жилет, он ослепляет Лениных подруг. Слышу звон браслетов – это наша танцовщица Зоя. В пурпурном сари она выглядит, как цветок на индийской вазе, тонкий узор. Зоин танец – главный номер нашего концерта. Она решила не брать костюм с собой, а появиться перед детьми как гостья из сказочной страны. Я смотрю в окно, за которым властно шагает осень. Та осень, которая шепчет тихо-тихо, неожиданно открывая что-то такое, о чем ты даже не думал.
Поднимаемся по ступенькам аккуратного здания. Нас сразу встречают 15 пар огромных глаз. Почему-то сначала мы видим глаза. Перед нами только девочки. Воспитатели объясняют, что мальчики проходят медицинский осмотр, они скоро придут. Маленькие хрупкие девочки одеты в чистые платьица – голубые и красные, сшитые из одинаковой ткани. Они пострижены так коротко, что кажутся почти безволосыми. На лысых головках повязаны простые бантики – тоже голубые и красные. Мы, будто оказались там, где лечат тяжело больных, и нас встречают эти маленькие люди, грустные, спокойные. В каждом их движении отстраненность и грусть. Даже когда они улыбаются, грусть остается в их глазах. Она, будто живое существо. Она никуда не исчезает. В этом доме хочется ходить тихо, едва касаясь пола. Смех кажется чем-то неестественным, он замирает, пугаясь самого себя.
Мы достаем наши подарки. Девочки благодарят и даже не прикасаются к конфетам и апельсинам.
– Почему вы не едите? – спрашивает кто-то из моего класса.
– Мы ждем мальчиков, – отвечает старшая девочка, – они вернутся, мы все поделим поровну и будем есть.
Для концерта нам выделили целый коридор – в Детском доме нет актового зала. Пока мы делаем последние приготовления, ко мне подходит Лена, она очень бледная, ее руки дрожат.
– Что случилось? – спрашиваю я, внимательно глядя в ее лицо.
– Зачем я так оделась? – голос Лены срывается, – зачем? Как мне стыдно! Какая же я глупая, – она прячет лицо в ладонях, желая стать маленькой и незаметной.
Наш концерт очень понравился детям, они аплодировали, смеялись, потом подходили к нам и благодарили – каждый рассказывал, что ему запомнилось. Девочки окружили Зою, рассматривая ее одежду, браслеты. Дети собирались идти в школьный корпус, занятия продолжались.
Одна из воспитательниц пригласила меня познакомиться с первоклассниками, для которых мы тоже привезли подарки. Через несколько минут мы открыли двери большой светлой комнаты. Дети с удовольствием общались со мной. "Это Танечка – она хорошо рисует, – воспитательница представляла каждого, – а это Сережа – он любит читать".
Мое внимание привлек симпатичный мальчик лет восьми с удивительно умными и глубокими глазами. Он что-то рисовал в тетради, наклонив голову. Когда мальчик поднял лицо, мне стало стыдно, что я так внимательно всматривалась в него. На первый взгляд было незаметно, что у ребенка заячья губа. Не отвратительная, не страшная, она не могла испортить его прекрасного лица. Опустив глаза, я скользнула взглядом по тетради, которую мальчик закрыл. Два слова: Андрей Федоренко... Андрей Федоренко... Наверное, я побледнела, воспитательница взяла меня за руку и вывела из класса.
В автобусе тихо, так тихо, что даже не верится. Тридцать два человека молчат, остановив на чем-то взгляд или закрыв глаза. Кто-то смотрит на дорогу, кто-то делает вид, что спит. Я вижу Зою, она, задумавшись, перебирает складки своего сари.
– Зоя, где твои браслеты? – спрашиваю я.
Галина Ивановна замерла, услышав от меня эти два слова. Я еще никогда не видела такого выражения лица.
– Света, родненькая, – она готова была упасть передо мной на колени, – это он, это мой внук, Сашин сын. Я езжу к нему каждые выходные, он не родной мне, но я его люблю. Не смотри на меня так, я не виновата. Я не знала. Чужие люди сказали мне, что он есть, что он живой. И теперь... я езжу к нему. Оксана, Саша, Петя – они не знают, что мне известно. Пожалуйста, не говори никому.
Я шла домой и перед моими глазами появлялось лицо мальчика – умное и нежное. Имела ли я право не рассказать отцу? Он бросился к своему другу, выложил ему все и оказалось: Петр Петрович и представить не мог, что его сын и невестка отказались от ребенка.
Никогда не забуду тот день. Вернувшись домой из школы, я почувствовала такую усталость, что не могла ни обед готовить, ни тетради проверять – тяжелый выдался день – шесть уроков и все в разных классах. Задумавшись, я села на качели во дворе.
– Света! – передо мной появилась сестра. Она была чем-то взволнована, не похожа сама на себя. Сестра выкрикнула на весь двор, забыв обо всем на свете, – они забрали Андрея домой!
Я помню: свет вечернего солнца, мы идем по дорожке, молчим, никто не говорит ни слова. Внезапно что-то заставляет нас оглянуться, чтобы посмотреть на тот дом. Не в последний, а просто еще раз. Они стоят у окна, прижав носики к холодному стеклу. И смотрят без улыбки, как взрослые. Их руки несмело поднимаются, так недоверчиво и осторожно подлетает к незнакомому человеку стая птиц, так загораются огоньки. Один, другой, и вот уже все они машут, машут нам, что-то говоря.