Весенний майский вечер. Через каких-нибудь пять минут солнце скроется за чёрный поясок голого лиственничного леса. В терпеливом молчании я сижу в засидке, слушаю весенний лес и жду прилёта моих любимых каменных глухарей. И где их весь день крылья носят? Пора бы уже прилететь!
Место глухариного тока мне знакомо уже много-много лет. Сторожат этот лесной уголок серые лиственницы, поросшие мхом-лишайником, с примесью жёлтоствольной сосны, да спят под снегом карликовые берёзки и вечно зелёные кусты кедрового стланика. Но как любят этот «некрасивый» лес глухари! Наверное, сотни лет прилетают они сюда с начала апреля по конец мая на свои игрища, каждый вечер и каждое утро, не делая скидку на выходные и праздничные дни. За последние шесть лет привык к этому месту и я. С начала апреля все мысли находятся здесь, на этом глухом, совсем неприглядном местечке, но таком задушевном, очень дорогом и родном. Меня, как старого глухаря, снова тянет сюда подсмотреть и прочувствовать этот очарованный мир весеннего спектакля.
Когда в середине апреля после снежной метели я топтал в глубоком снегу свою тропу, то размышлял так: «Это только первый раз тяжело, а потом по лыжне, как по асфальту, буду бегать в этот природный театр, значит надо терпеть!». Снова неотступно следовала за мной мысль, что в городах люди ходят в театры, одеваются в красивые одежды и степенно вышагивают к своим купленным по билетам креслам. Таких людей большинство, ведь у каждого свой мир, свой театр и свой путь к празднику жизни, и я совсем не вправе их осуждать. Мне же придётся по прибытию на место снять насквозь мокрую куртку, рубаху, штаны и повесить их сушить в палатке. Зато, какой кайф одеть тёплую сухую одежду - это театралам понять сложно. К утру мокрая одежда смёрзнется колом и её надо будет убрать в мешок для стирки, и это тоже неотъемлемая часть путешествия.
Ещё в апреле я установил здесь эту палатку-скрадок. Не как попало, а снова тщательно изучил по следам на снегу, где ходят глухари, где основные стежки-дорожки краснобровых птиц, их излюбленные вытоптанные пятачки для песен и танцев. Здесь глухари расписались своими крыльями на белых страницах таёжной книги. Такие следы называются у охотников «чертежами». Всё это художество очень мне понятно. Вот у такой мини сцены, примерно в десяти метрах, стоит установить брезентовый домик. А лыжиной и руками разгрести местечко, закрепить палатку, завалить её снова снегом, и тогда осторожные птицы будут впоследствии спокойно реагировать на чужеродный для тайги предмет. Весеннее тепло начнёт осаживать снег, и вместе с ним появится на обозрение птиц этот брезентовый домик, как естественный бугор, в котором ночует человек с фотоаппаратом.
Первый шумный подлёт услышал ровно в 21 час, через три минуты прилетел второй глухарь, других не слышал. Глухарей сегодня не увидел, но хорошо слышал, как они, перекликаясь друг с другом, сообщили о своём прибытии. Попели свои песни совсем немного и, устроившись на ветках деревьев, заснули.
Можно успокоиться, заказанный концерт утром будет. Пора и мне попить чаю из термоса и, завернувшись в пуховый спальник, поспать. Не прошло и часа, как я услышал чьи-то громкие смелые шаги по снегу, первая мысль - хозяин тайги пожаловал. Сон сразу улетучился. Леденящий холод пробежал по спине. Какой уж тут сон! Нащупал рукой мощный фонарик и фальшфейер (это такой огненный патрон-ракетница). Через оконце палатки всматриваюсь в темноту ночи. Видно плохо, едва различимая чёрная тень в двадцати метрах, ломая наст, движется по моим следам. Что-то надо делать?! Острым лучом фонарика разрезаю темень тайги. Северный олень на секунду замер, свет яркого фонаря напугал зверя сильнее выстрела. Олень убежал, ломая на своем пути крепкий наст, замёрзшие кусты.
За годы, проведенные в тайге, кто только не подходил к моему брезентовому жилищу: и бурундук, и заяц, и медведь, и лось. Однажды на реке Тимптон приходил даже осторожный северный волк. Но тогда было достаточно светло, и я был с дробовиком. Ружьё на глухариный ток давно не таскаю по причине слабости плеч и спины, да и без этой «железяки» грузу всегда набирается так много, что трещит хребет.
За грохотом убегающего оленя не услышал даже, улетели или нет птицы… Впрочем, чаще таёжные жители терпимы друг другу. Мне приходилось видеть спокойно плавающих уток рядом с головой кормящегося лося. Поэтому можно ждать утра, заявленный концерт на рассвете не отменится.
Остаток ночи провел в раздумьях. Шесть лет назад меня на этот ток привёл друг Александр Максимов и, можно сказать, вручил в бесплатное пользование Святое место. Пользуйся, изучай и сохраняй для потомков! Настоящий охотник. Никто на этом месте птиц ни разу не стрелял. А глухарей всё равно с каждым годом становится всё меньше и меньше. Всего прошло шесть лет, а такое резкое уменьшение этой пернатой гордости сибирских лесов. На подслухе можно было подсчитать более десяти токующих петухов, не считая молчунов и копалух. На сегодняшний день только два!!! С таким «рачительным» пользованием природных ресурсов видеть токующих глухарей будем только на картинках и, без скромности скажу, ещё на моих фотографиях, которые я успел сделать в южно-якутской тайге. Конечно, часть птиц гибнет своим природным естественным путем: из-за природных катаклизмов, пернатых и наземных хищников. Глубоко убеждён, что на численность наших оседлых, постоянно живущих птиц (они никуда не улетают), влияет культура охоты и порядочность самих охотников. Надо чётко уяснить, что в самочку-глухарку стрелять нельзя!!! По многолетним наблюдениям, и есть тому подтверждения - фото и видеозаписи, всего один глухарь может быть мужем целого гарема из пяти-шести курочек и, более того, честно выполнить свои мужские обязанности по продолжению рода глухариного. Об этом каждому охотнику надо помнить, отправляясь на охоту! Сохранив глухарку, мы сохраним целую стаю глухарей, а это краса и гордость нашей тайги!
Пусть бессонно, но как-то быстро пролетела майская ночь. Посматривая на часы, я ждал, когда начнётся этот торжественный концерт во имя жизни. По моим наблюдениям прошлых лет, глухари всегда спешили начинать петь на первое-второе мая в три часа пятнадцать минут, можно было время проверять. Сегодня глухари с промежутком в две минуты затрещали ровно в четыре утра, однако проспали. Каждый глухарь запел на своём избранном месте. Снова не ошибся, поставил укрытие в правильном месте. Всё очень точно, как и предсказали чертежи на снегу, там и оказалась главная сцена пернатых артистов. Сумерки. Света ещё для фотосъёмки мало, и я просто любовался замечательным концертом древних артистов, их такой же древней необыкновенной песней-трескотней. По большому счёту, снимков токующих каменных глухарей у меня навалом. Сегодня важно только рассмотреть, это ли артист с прошлых лет или из вновь прибывших.
Раньше на этом пятачке токовал самец с особым приметным хвостом, без крепкого рулевого пера в надхвостье, и его без труда можно было узнать, пусть только рассветёт, как следует. На коленках за утро честно отстоял четыре часа, переползая от одного смотрового окошка к другому и всё насмотреться не мог, разгадывая всё больше тайн наших северных павлинов. Честно отстоял, как будто молился об искуплении накопившихся грехов. И так каждую весну… Этих природных молитв хватает ровно на год, а за тем снова в брезентовый «храм» на коленки. Это тоже искренняя весенняя радость.
С пяти утра я накрепко прилип к глазку фотокамеры и опять, как многие годы, всё нажимал и нажимал на кнопку фотоаппарата, проверяя при этом экспозицию и цветовые настройки камеры. Нажатие на спусковую кнопку фотокамеры сродни ружейной охоте. Это даёт возможность ощутить себя на древнейшем промысле, только дичь, при этом, остаётся живой. Ощущения те же самые, может ещё даже выше… Недаром назвали фотографирование птиц и зверей красивым словом «фотоохота».
Тщательно рассмотрев сегодняшнего глухаря, делаю вывод, что этот артист из новоиспечённых. Птица в самом расцвете сил - настоящий франт. Костюм без малейших изъянов, перья тщательно подогнаны и уложены на крепком здоровом теле. На широкой груди артиста перья сияют изумрудным отливом, будто их только что выстирали и до блеска натёрли снегом. Яркая красная бровь подчёркивает яркую одежду сегодняшнего героя.
В пять часов десять минут утра на свидание пришла сегодня всего одна единственная курочка. Её скромный наряд и присутствие на концертной поляне добавило кавалеру куражу и смелости в танце. Песни лились одна за одной, не останавливаясь ни на одну секунду. Нам, людям, есть чему поучиться в ухаживании за дамами. Не сложно сделать примерный перевод песни с птичьего языка. Конечно же, эти куплеты о любви и о весне, о сегодняшней встрече двух влюблённых партнёров, о нашей северной природе и многом из того, что называется Жизнь. Иногда глухарь в своём волнительном танце отходил от избранницы, и тогда серая дама сама подбегала к жениху и постоянно склёвывала слюну с белого снега. Вроде, как воздушный поцелуй, но по-глухариному. Вообще-то петух выбирает место, где ему стоит петь. А от того, как он будет петь, прилетит ли к нему невеста, решать не ему. Здесь, как у людей, всё решает скромная дама.
После спаривания копалуха потеряла интерес к артисту, к этому месту в огромной тайге и занялась собой: поклевала в метре от моего объектива пушистую вербу, подремала. Потом с шумом уселась на мой брезентовый домик, потопталась и оставила визитку. В это время я, кажется, не дышал и с осторожностью проглатывал комок в горле - ведь такое доверие надо оправдывать. Хотелось пощекотать дикой птице ноги, но сдержался. Зачем эта детская шалость? На палатке всё-таки отдыхать неудобно, и гостья соскользнула с брезента, без прощания ушла по своим птичьим делам до следующего свидания на утренней заре.
Часто можно услышать и прочитать в книгах, журналах, что жизнь и биология глухарей хорошо изучены. Да, изучены, но согласиться можно отчасти. Сегодня после свидания с копалухой, кавалер на токовище остался один и далеко не уходил. Где-то в метрах 200-250 токовал ещё один петух, но желания встретиться, разобраться в поединке у них не было.
Мой артист выбрал пятачок у проталинки и долго топтался, пел, замолкал, сглатывая накопившуюся слюну, снова трещал свою песню. Я не мог понять, почему такой деятельный глухарь резко сменил своё поведение и никуда не уходит. Разгадку узнал позже, когда с интересом стал рассматривать выбранный птицей пятачок. Оказалось не всё так просто - у проталинки валялись перья самочки-глухарки. Хищником, скорее всего, был ястреб-тетеревятник. Растерзал её ещё вчера, но, к сожалению, нападение было без меня, а следы увидел только сейчас. Глухарь в этом месте, как мне показалось, исполнил поминальный танец о погибшей птице. После увиденного, стоит задуматься, что птицы тоже умеют думать, горевать, грустить, мечтать… Только об этом нам не известно.
Ещё одно утро в тайге закончилось. В десять часов выползаю из палатки, за кустом стланика загрохотал крыльями вспугнутый глухарь, унёс на крыльях ещё не одну тайну якутского леса. Укладываю в рюкзак спальный мешок, тёплую куртку, огромные объективы и штатив… И говорю этому лесу: «Спасибо, прощаюсь до новой встречи, до нового свидания!»