Дворники новенького серого «Фольксваген-Гольф» легко сбрасывали мелкие снежинки, которые мороз сыпал с сараевского неба. Машина уверенно поднималась по заснеженной дороге на Требевич. Четверо пассажиров автомобиля, молодые и веселые, слушали музыку по радио и строили планы, что будут вечером делать в Белграде, в столице всех сербов. Им было жаль уезжать из Сараева, особенно парням, но они надеялись, что в Белграде быстро привыкнут к новой жизни. Девушки уже давно перебрались в Белград, уже говорят на белградском диалекте и частенько используют белградское «понимаешь» через слово, как там принято, а парни сдали оружие и на всей скорости летели в новую жизнь. Еще одна война окончена! Пять лет на Балканах шла. Все радуются, почти все… Республике Сербской пришлось заплатить дорого за мир: 120 000 сербов из Сараева покидают то родное в городе, что удалось защитить во время войны.
За рулем был Слободан, он бубнил себе под нос:
- Если меня еще раз увидят с оружием, пусть проломят мне им череп - разрешаю.
Обычные при переселении проблемы с перевозом мебели и других вещей за них решали родители. Для троих родители уже нашли дома в Рогатице и Вишеграде, боснийской провинции, и переселились туда, а у одной из девушек родители решили остаться в родном доме в Релеве. Ее отец еще до войны был инвалидом, поэтому в армию его не забрали. Она единственный ребенок у них, и всю войну пережила в Сербии, поэтому у мусульман нет причин трогать кого-либо из их семьи.
- Я знала, что мой старик не захочет покидать то, что всю жизнь в трудах построил. Ему не страшны даже угрозы Алии.
Объясняла Ивана ребятам, пока платочком вытирала запотевшие стекла в машине, чтобы лучше было видно Сараево, окутанное тишиной и снегом. Слободан сердито посмотрел в зеркало заднего вида, и встретился глазами с Ненадом. Тот указал ему на грудь Иваны и подмигнул. Слободан продолжал вести машину молча.
- Говорят, в Баня Луке от радости стреляют.
- И им надо когда-то пострелять.
Снежинки кружились и слепили глаза, а ветер подгонял их, как будто провоцируя непогоду.
Вдоль дороги шла женщина. Она была одета в новенькую военную ветровку, мужские штаны из толстой черной ткани, голова замотана в черный вязаный шарф и шла за ушедшей далеко вперед колонной беженцев. Несмотря на то, что ее пальцы замерзли и онемели, она не выпускала из рук синюю пластмассовую бочку, в которой обычно женщины квасят капусту, будто в ней хранились величайшие ценности из родного Иляша. Иногда она глубоко вздыхала, но упорно продолжал подниматься по заметенной снегом дороге в гору.
- Посмотрите на эту сумасшедшую.
Ивана показала на женщину в ветровке, намекая на ее синюю бочку с черной крышкой.
- Ей пришлось все бросить здесь, зачем она тащит с собой эту бочку? Дурацкая бочка…
- Когда люди оставляют свой родной дом, им становится важной каждая мелочь, - пробормотал Слободан, останавливая машину и опуская стекло. Он подозвал женщину в ветровке:
- Тетя Мира, тебе куда?
- До Соколца, сынок.
- Давай с нами. Нам по пути.
Женщина тяжелым от усталости шагом пошла к машине.
- Но у нас нет места для бочки, - Слободан показал на бочку. – Придется оставить здесь.
- Но я, сынок, не могу ее оставить.
- У нас нет места и для Вас, и для бочки.
- А ты, Слободан, возьми бочку и довези до Соколца, до автобусной станции, а я как-то сама доберусь.
Слободан поставил бочку на заднее сидение рядом с Иваной и Ненадом, удивленно пожимая плечами.
- Она будет ждать Вас на въезде на автостанцию.
Автомобиль продолжил свой путь к Пале, рыкая двигателем. Они ехали мимо застрявшего автобуса с разбитыми стеклами, мимо человека с тележкой с домашним скарбом, мимо деда с бабкой, гнавших корову, женщины с ребенком на руках, мимо беды и несчастья…
А машина все ехала и ехала. Пассажиры весело переговаривались, курили травку и попутно рассуждали о женщине в военной ветровке с синей бочкой.
- Ты знаешь эту сумасшедшую? – любопытно спросила Ивана Слободана.
- Ага, - сухо ответил он. – Ее сын Предраг воевал со мной.
- А где он сейчас?
- Погиб у Чекрчичей в начале войны.
Ивана ничего не сказала, только вздохнула тяжело, словно ей не хватало места.
- Давай ее выбросим, на что она ей?
- Не смейте! Я обещал ей, и бочка вам не мешает. Что вы прикалываетесь?!
- А что если мы посмотрим , что там внутри? Что ж там в бочке, раз она с ней так носится.
- Не надо.
- Отстань, Слободан. – вмешалась Саня. – И мне интересно, что там внутри. Не будь таким букой.
Ненад поймал взгляд друга, опять глазами указал на декольте Иваны и озорно подмигнул ему. Слободан разрешил.
- Ладно. Ненад, открой.
Ненад открутил черную крышку и заглянул в бочку. Парень только вздохнул. Тяжело. Он не мог найти слова, чтобы сказать спутникам то, что там увидел. Слободан остановил машину, и все четверо стали пялиться в бочку. Девушки вскрикнули от страха и обнялись; парни переглянулись. Ненад аккуратно закрутил крышку. Слободан развернул машину и поехал назад вниз с горы. Тетю Миру они увидели недалеко от Враца. Она сильно отстала от колонны, но шла тяжелым от усталости шагом. Не сдавалась.
Ивана пересела на переднее сидение к подвинувшейся Сане, а тетя Мира села между Ненадом и своей бочкой. Пять километров они ехали молча, радио выключили. Наконец, Слободан, не отрывая взгляда от дороги, пробубнил:
- Это Предраг?
- Ага, - ответила Мира.
- Почему так?
- Не было денег ни на гроб, ни на грузовик с могильщиками, но и оставить его там не могла, чтобы мусульмане на его костях здания строили. Сама его выкопала, и у меня была только вот эта бочка для кислой капусты.
Саня тяжело вздохнула, снова повисла тишина, и новенький серый «Гольф» растворился между склонов Требевича на дороге к Пале, Соколцу и Белграду.
Мелкий снег засыпал следы его колес.