ПЕСНИ, УСТРЕМЛЁННЫЕ К СЕРДЦУ
Поэзию Лидии Иргит я давно определила для себя не только, как самобытнейшее явление литературы, но как уникальное явление национального духа и, если угодно, природы. Явление настольно аутентичное, что ему (ей!) не помешало никакое, даже очень хорошее, образование утратить первозданность. Ведь, что греха таить, порой литературные знания толкают даровитых авторов в сторону литературщины от стремнины жизни, частью которой – и иного не дано! – является настоящая литература. Замутить родниковый тувинский лироэпический мелос в стихах Иргит не смогло даже многолетнее занятие журналистикой, настолько сильным и корневым оказался талант поэта в Лидии Иргит. А ведь известно, что занятие журналистикой для поэта и писателя - занятие далеко не безобидное, подспудно толкающее его своей насущной злободневной оперативностью, без которой журналистика перестаёт быть таковой, на поверхностное восприятие – мира, людей, событий. Поэтессе Иргит и журналистика не помешала, а во многом и помогла узнать свою Туву, которой посвящены лучшие стихи Лидии Иргит. Активная общественная деятельность также не помешала и не мешает, а тоже – помогает Лидии Иргит сохранить ту связь с жизнью своей республики и своей страны, которая питает её творчество. Песни, устремлённые к сердцу... Таковы лучшие стихи Лидии Иргит вне зависимости от того, положены они музыкантами на
музыку или нет, ибо поэзия Иргит самодостаточна. Музыка звучит в самих строках, выходящих из-под пера этой замечательной поэтессы, звучит между строк, делая междустрочное пространство живым и полнокровно пульсирующим любовью ко всему живому и сущему. Уроженка тувинской глубинки, Лидия Иргит пришла в
литературу со своей незаёмной, а доставшейся по праву многих поколений предков, темой, пришла обогатить палитру поэзии России, прирастив к ней неповторимый тувинский мелос. Радует, что Лидия Иргит активно востребованный автор. Свидетельство тому её поэтические сборники «Цветок таволги»,
«Серебряный родник», «Семь граммов счастья», изданные в переводах в Москве на русском языке. Переводчики, самые разные, любят поэзию Иргит именно за её самобытность и штучность. А потому и неудивительно, что Лидия Иргит активно
печатается в самых разных изданиях России – газете «Литературная Россия», журнале «Сибирские огнях», сборнике «Ростки», входит в список "Пятидесяти ведущих писателей Сибирского федерального округа" по версии газеты "Литературная Россия". А возглавляет этот престижный рейтинг, между прочим -
ни много, ни мало! - сам Валентин Распутин!
Что бы мы знали о далёкой Республике Тува, если бы не стихи Лидии Иргит? А потому давайте поблагодарим автора этой книги, что открывает нам один из самых заповедных уголков огромной нашей страны. Показывает уникальность своей малой Родины, которая, как капля океан, отражает Россию -её людей, её природу…
Я познакомилась с Лидией Иргит в то время, когда мы с ней были сокашниками по учёбе на Высших литературных курсах Московского Литературного института им. Горького. Нам улыбнулась судьба, волею которой мы попали на творческий семинар великого русского поэта Юрия Кузнецова. И потому вправе не только называть себя «птенцами гнезда Кузнецова», но и оправдывать это обязывающее определение творчеством. И Лидия Иргит достойно несёт по жизни звание ученицы Юрия Кузнецова.
Когда читаешь стихи Лидии, то начинаешь слышать завораживающие гортанные звуки тувинского горлового пения, симфонический шум горных рек Монгун-Тайги, звон ледников под лучами солнца, звук наливаемого в расписную пиалу тувинского
чая. И ощущаешь – вот она, Тува, маленькая красивая республика, кровная дочь огромной многонациональной России.
«Я навсегда останусь молодой. //Как голубы небесные стропила! //Искрящейся живой своей водой //Монгун-Тайга мне сердце окропила. //Она течёт сквозь небо, как река. //В её бурлящем ледяном потоке //Плывут деревья, птицы, облака... //Я из неё вычерпываю строки...»…
Я процитировала перевод стихотворения Лидии Иргит, сделанный выдающимся современным русским поэтом Евгением Семичевым. Я бы даже отнесла это стихотворение к программным стихам поэтессы. Этакий манифест Лидии Иргит, который она оправдывает всем своим творчеством и всей своей жизнью.
Но мне не менее близки такие, с виду бытовые, стихотворения Иргит, в которых как нельзя более объёмно воплощена жизнь простых тувинцев, веками живших на земле предков. И потому с удовольствием перевела вот это, также стратегическое, стихотворение поэтессы: «Монгун-Тайга – надменная красавица, //Что неприступно на земле стоит. //Туманом, словно шалью, одевается, //И ледяным дыханием знобит. //Когда, Монгун-Тайга, свой гнев арктический //На солнечную милость сменишь ты?..» //Увы, ответом на вопрос лирический — //Лишь скалы саблезубой высоты. //Неговорлива, несловоохотлива, //Ты эхом откликаешься на зов. //К моим губам подносишь ты заботливо //Струю своих священных родников. //Однако, вся такая неприступная, //Монгун- Тайга, как ласковая мать, //Привыкшая под горными уступами //Для нас в ущельях солнце выпекать».
Аналогично тому, как русскому поэту матушкой является Волга, так «матушкой» для Лидии Иргит является Монгун-Тайга. Не зря же в одном из стихотворений Иргит называет себя «женщиной-скалой». На жизненную долю этой поэтессы, как впрочем, и всех талантливых поэтесс, выпало немало испытаний, которые, видимо, попущены свыше, потому что «душа не выстрадает счастья, но может выстрадать себя». Но, постигая бытийные глубины и высоты, даже самые философские стихи Лидии пронизаны отсветом тувинского жизненного уклада.
«Я вся в делах... //Румяные лепёшки //Пеку, чтоб накормить свою семью... //Ну, а душа, как птица за окошком, //Поёт, пока на стол я подаю. //Душа слагает звонкие куплеты — //Успеть бы только мне их записать!.. //Я и на кухне остаюсь поэтом, //Но как забыть, что я — жена и мать? //Жар от плиты мне обжигает щёки... //А в этой время Божий дар живой //Печёт в душе лирические строки, //Покуда руки заняты стряпнёй…
Помнится, когда я стала переводить это стихотворение Лидии, я была немало удивлена и обрадована тем, как просто воспринимает Лидия свой дар поэта. Так обычно, без натужного и как часто бывает – ложного, пафоса способны воспринимать свой данный небом талант только истинные поэты, понимающие, что талант – вовсе не некий «бонус», но скорее испытание и поручение свыше. Ведь именно оттуда, свыше, с высот необозримых Монгун-Тайгинских гор, и стекают в ладони поэтессы Лидии Иргит кристальные родниковые строки стихотворений, чтобы омыть душу читателя.
Диана Кан, поэтесса
К ЮРТЕ, ГДЕ ТВОЙ ОЧАГ ГОРИТ...
***
Равно встала, косы заплетала,
Говорила ласковую речь.
Села я на скакуна Ояла
Поскакала солнышку навстречь.
Веяло так ласково и чисто
Ароматным вереском с полей.
И росы жемчужное монисто
Серебрилось на груди моей.
Распорядок жизни одинаков…
И менять не надо ничего,
Если стадо добродушных яков
Ожидает клича моего.
***
О вкусах не спорят. О вкусах не спорят.
Я, помнится как-то картошку пекла.
Задумалась о поэтической доле –
Стихи сочинила, картошку сожгла.
Стихи, несомненно, достойны оваций…
Да всё ж от стихов невеликий навар.
Уныло вдохнули мои домочадцы
Лирическо-кухонный этот угар.
Стихами, что с жару,
Стихами, что с пылу,
Стихами, что дышат, как хлеб, горячо,
Я щедро домашних своих угостила…
И что же они? Попросили ещё!
***
Моей матери Чечек Мунзуковне Салчак – Матери-Героине
Я вспомню, если мне тревожно,
И душу давит суета,
Что где-то между скал таёжных –
Родимой матушки юрта.
Замка не знавшая от века,
Юрта поможет всем в беде.
Гостеприимнее ночлега
Не сыщешь более нигде!
Покуда ветры свирипеют
(У здешних ветров нрав такой!),
Юрту очаг семейный греет,
Зажжённый маминой рукой.
О, мама, пусть минует старость
И вечно юной будешь ты…
Пусть дым, как белоснежный парус,
На волю рвётся из юрты.
В житейском море пусть, как прежде,
Который век, который год
Навстречу вере и надежде
Аратская юрта плывёт.
***
Закон земного притяженья
К юрте, где твой очаг горит,
Сильней любого искушенья,
Превыше всех земных обид.
Речушка держит речь на склоне.
Глаголет ветер по верхам…
О притяжение святое
К родимой речи и стихам!
Тянусь душой к родному слову…
А в это время между гор
Крутая радуга-подкова
К себе притягивает взор.
Мы в этот мир пришли случайно.
И наши бренные сердца
Родного притяженья тайну
Постичь не в силах до конца.
***
Я выросла на сказках и стихах
Родной Тывы - мне их сестра читала.
Моя страна прославлена в веках –
Я это знала с самого начала.
Листая книги, думала о том,
Что вырасту – как долго детство длится! –
И стану педагогом иль врачом,
Чтоб мной могла моя страна гордиться.
Вот-вот я в первый класс открою дверь,
И предо мной – желанный мир науки…
И жизнь не обманула!
А теперь
Стихи и сказки мне читают внуки.
МОИ УЧИТЕЛЯ
В незабвенной юности своей,
Чтобы стать высокой и крылатой,
Выбирала я учителей,
Что душою и умом богаты.
Стал мне другом и поводырём
Аранчин, презрев своё величье.
Разве бы посмела я при нём
Допускать в стихах косноязычье?
Говорил мне Куулар Доржу:
«Точной будь и слово не уродуй!..»
Я советом этим дорожу,
Что исходит из души народной.
И Седен ко мне суровым был,
И меня критиковал нелестно.
Сорных слов Седен не выносил
И считал, что им в стихах не место.
…Нелегко по жизни мне идти,
О, мои учителя, не скрою.
Но стараюсь вас не подвести
Ни дурным поступком, ни строкою.
***
Меня жестокосердной не зови.
Я лишь немногословною бывала…
И, не соря признаньями в любви,
Я о любви сказала очень мало.
Я обозналась – встреченная мной
Весна чужой весною оказалась…
Но и тогда я, ненаглядный мой,
Строкой к себе не выжимала жалость.
Весенние цветы цвели в лугах.
Но вышел срок – и все они угасли.
Зато зажглись в седых моих горах
Осенние цветы – они прекрасны!
Хоть мир, нас окружающий, жесток,
Но ты, любимый, согласись со мною –
Единожды цветёт любви цветок –
Причём, не обязательно весною!
***
Летнее весёлое кочевье –
Молодёжь ликует и поёт.
Звон таёжных вековых деревьев
И турпанов золотых полёт.
Всем под солнцем места здесь достанет.
Всяческая живность здесь в чести.
Козочки пастись да не устанут,
По сусекам суслики скрести!
Резвую лошадку оседлаю.
Наберу в горах цветов букет…
Подарю тому, о ком мечтаю
И кого желанней в мире нет!
***
Монгун-Тайга –
надменная красавица,
Что неприступно на земле стоит.
Туманом, словно шалью, одевается.
И ледяным дыханием знобит.
«Когда Монгун-Тайга,
свой гнев арктический
На солнечную милость
сменишь ты?..»
Увы, ответом
на вопрос лирический –
Лишь скалы саблезубой высоты.
Неговорлива, несловоохотлива,
Ты эхом откликаешься на зов.
К моим губам подносишь
ты заботливо
струю своих священных родников.
Однако, вся такая неприступная,
Монгун-Тайга, как ласковая мать,
Привыкшая под горными уступами
Для нас в ущельях солнце выпекать.
УЛУГ-ХЕМ
Мой несравненный Улуг-Хем,
Мне нелегко с тобой не расстаться!..
Сбегаю от своих проблем,
Чтобы тобой налюбоваться.
Полжизни я могу шагать,
Чтобы узреть тебя воочью…
А ты куражишься опять,
Кичишься удалью и мощью.
Таранишь буйно берега,
Деревья с корнем вырываешь.
Потом, ударившись в бега,
Опять на берег их швыряешь.
Тебя не стану осуждать…
Ты слишком гордый и не знаешь,
Как убедительней сказать,
Сколь сильно ты по мне скучаешь!
***
Золотое детство среди коз,
Яков, и овец, и скал высоких,
Как-то ненароком, но всерьёз
Я твои усвоила уроки.
Колыбельной песнею живой
Мама мою душу напитала.
На просторах родины родной
Посреди родимого аала.
Утром я пила душистый чай.
Проводила дни в забавных играх.
Как-то ненароком-невзначай
Душу своей родины постигла.
По горам скакала во всю прыть,
Взрослым не внимавшая советам
Осторожней в этой жизни быть…
И была счастливою при этом!
Детство моё милое, ты – рай,
Где среди тувинских песнопений
Цвёл на горных склонах шончалай –
Самый ранний из цветов весенних.
***
Пускай опять накрыла небо мгла,
Мне посторонней помощи не надо.
Ведь отовсюду, где б я ни была,
Я отыщу небесные Плеяды.
До боли натрудив глаза свои,
Увижу – светят из вселенской стужи,
Как отсвет галактической любви,
Шесть млечных драгоценных звёзд-жемчужин.
Уралу, Волге, Лене и Неве
Они горят-горят, не угасают…
Созвездием Угер в моей Тыве
Ту связку звёзд жемчужных величают.
***
Я дочь высоких гор.
Мне тесно на равнине.
Чтоб дух высокогорный не ослаб,
Спешу к Монгун-Тайге –
Навеки и отныне –
Туда не долетают сплетни баб.
Там опадают бабьи пересуды
Досужею докучной шелухой…
И, как давно заслуженное чудо,
Я обретаю неземной покой.
ТУН ПАЙРАМ
Восхищаться вечно не устану
Гордою хакасскою землёй.
Ледяные снежные Саяны
Подружились навсегда со мной.
Предложили мне испить айрана…
Окликало эхо: «Тун пайрам!..»
Ах, Саяны, горды Саяны,
Я отныне не чужая вам!
В час, когда разлука-лихоманка
Мне диктует покаянный стих,
Вспомню я, что царственной осанкой
Ты, любимый, так похож на них.
Тун Пайрам! Я славить не устану
Воплощая в благодарный стих
Голубые горные Саяны
Или чашу, полную айрана –
Ту, что мы испили на двоих.
***
Я любимых пощадить просила.
Защитить родных от клеветы.
Но явилась смерть и исказила
Моих близких милые черты.
Становясь от чёрной боли пьяной,
Я молчком на кладбище брела…
Повалившись в ноженьки бурьяну,
Я осоку матушкой звала.
Ах, как больно мне и одиноко!
Моё сердце погрузилось в ночь.
Помоги мне, матушка-осока,
Эту боль-разлуку превозмочь!
Я рыдала, по траве каталась,
А потом склонилась пред судьбой…
И осока грустная шепталась
С тихим ветром и бурьян-травой.
ЛОШАДКА У КОНОВЯЗИ
У коновязи – грустная лошадка
Покорно ест зерно с моей руки.
Мечты лошадки несказанно сладки,
А думы безутешны и горьки.
В своих мечтах несбыточно игривых
Она вольна за горизонт лететь...
А наяву, тряся гнедою гривой,
Хозяйскую порой вкушает плеть.
И, вздрагивая от жестокой боли
Натёршего ей шею хомута,
Она мечтает о широком поле –
Такая лошадиная мечта!
Погладит виновато: «Эй, не кисни!»
Лошадку злой хозяин вечерком.
И горечь подневольной грустной жизни
Ей подсластит лукавым сахарком.
***
Дождливое утро. Худые ботинки.
До дома ещё далеко мне идти.
Плетусь по размокшей от ливня тропинке,
И пройдена лишь половина пути.
Автобус чихнул и застрял на дороге.
А мне обязательно надо домой.
Хотя заливает озябшие ноги
Осенняя слякоть Отчизны родной.
Плетусь понемногу… А дождь не стихает –
Навис над Кызылом сырой пеленой.
А дома детишки меня ожидают,
Заранее радуясь встрече со мной.
Вдали, за спиною, остались отары
Овец-облаков, что сошли с высоты.
И – ввысь устремлённый, как мир этот старый,
Дымок горьковатый аратской юрты.
Перевела с тувинского Диана Кан